считали самой близкой к Земле планетой. Затем последовательность продолжалась, начиная с самых дальних планет: Сатурн, Юпитер, Марс. С восьмого часа все начиналось сначала: восьмой, а также пятнадцатый и двадцать второй часы были посвящены Солнцу. Соответственно последними двумя часами в сутках правили Венера и Меркурий, а следующий день, понедельник, начинался с часа Луны (Moon) и именовался в ее честь (Monday). Таким образом каждый последующий день назывался в честь планеты, отстоящей от дня предыдущего на две ступеньки, если считать по убыванию длины орбит: Марс после Луны, Меркурий после Марса и так далее. Вот почему в английском языке день Солнца (Sunday) следует за днем Сатурна (Saturday – суббота), а в большинстве романских языков за днем Марса (по-испански martes) идут дни Меркурия (miércoles), Юпитера (jueves) и Венеры (viernes). Почему древние решили, что неделя должна состоять из семи дней, мы не знаем, но тот факт, что двадцать четыре часа на семь планет нацело не делятся, и объясняет такую странную последовательность наименований.

В воскресенье, день Господа, вставать приходилось раньше обычного, чтобы хватило времени для дополнительных чтений и песнопений ночной службы. Раннее начало дневных трудов даже монахам святого Бенедикта причиняло неудобства. В его уставе подчеркивается необходимость «особо заботиться» о подъеме в такой час, чтобы успеть полностью отслужить расширенную литургию. Монах, не разбудивший братию вовремя, добавляет святой Бенедикт, должен покаяться перед Господом в молитве[118]. При этом воскресенье считалось днем праздничным. В этот день послаблялись обычно строгие правила питания, ограничивавшие монахов зимой одним основным приемом пищи в день (не считая перекусов), к тому же в воскресенье можно было есть мясо. И это была лишь одна из вариаций в распорядке дня, который во времена Джона Вествика заметно усложнился. Время молитвы и время обеда менялось от сезона к сезону – летом день тянулся дольше, зато разрешался дополнительный прием пищи, а в покаянное время Великого поста единственная трапеза сдвигалась на более поздний час. В довершение всего у каждого монастыря были свои особенные праздники: дни поминовения святого – покровителя монастыря, основателей, первых настоятелей и других выдающихся предшественников. Чтобы ненадолго освободиться от жестких тисков общего расписания, монахи могли иногда прибегать к кровопусканию. Первоначально это была оздоровительная процедура, которую ввел в обычай один из аббатов Сент-Олбанса, получивший образование в прославленной медицинской школе в итальянском Салерно, – а во времена Вествика кровопускание даровало монаху двухдневный отдых от большинства послушаний и трудов[119]. Не будем забывать и о великих церковных праздниках. Некоторые из них, в том числе Рождество, каждый год отмечались в один и тот же день, дата других, например Пасхи, зависела в основном от лунных циклов и поэтому меняла свое положение в солнечном календаре.

Солнечный календарь и сам по себе был довольно запутанным. Хотя порой дни месяца нумеровали привычным нам образом, людям Средневековья удобнее было отсчитывать дни по праздникам, закрепленным за определенными датами. В отличие от нас, они не говорили, что сегодня, например, 11-й день с начала месяца; они скорее сказали бы, что некое событие произошло за день (или два) до (или после) дня какого-нибудь святого. Джон Вествик наверняка знал наизусть одну из многочисленных разновидностей рифмованного мнемонического правила, состоявшего из 365 слогов и придуманного специально, чтобы запоминать дни прославления святых. Как все лучшие мнемонические правила, это можно было менять и подгонять под свои нужды, но две первые строчки, выученные Джоном, должны были звучать примерно так:

Cisio janus epi lucianus & hil, fe mau mar sul

Pris wul fab ag vin, pete paulii iul agne battil[120].

На первый взгляд это кажется полной бессмыслицей, но, если присмотреться, в 31-м слоге зашифрованы имена самых важных святых, поминаемых в январе, – я имею в виду, важных для обители на северо-западе Англии, где этот вариант был записан. Идея пришла в XI веке из Германии, так же как и первые пять слогов, которые дали правилу название – Cisiojanus. Cisio означает Обрезание Господне, отмечаемое 1 января, а janus – название месяца (январь)[121]. Шестой и седьмой слоги, epi, тоже повторялись из правила в правило и напоминали о празднике Богоявления, который отмечается 6 января. За исключением этого неизменного зачина, монахи могли зарифмовывать тех святых и праздники, что составляли костяк их местного года, – необходимо было только убедиться, что в каждом месяце сохраняется верное число слогов, а общая их сумма за год составляет ровно 365. Как можно заметить, в этой разновидности правила, записанной около 1400 года, выделяются праздник святого Илария, в честь которого до сих пор называют весенний семестр в некоторых судах и университетах (13 января), день поминовения Вулфстана, англосаксонского епископа Вустера, жившего в XI веке, который многое сделал, чтобы сгладить потрясения Нормандского завоевания (19 января), и день поминовения Батильды, английской рабыни, ставшей в 648 году королевой Бургундии (30 января).

365 слогов, обозначающих порой мало кому известных святых, кажется, невозможно запомнить, но это только часть того, что послушник должен был выучить наизусть. До пострига новицию нужно было затвердить устав святого Бенедикта и 150 псалмов Псалтыри. Этим дело не ограничивалось – монах обязан был знать наизусть всю литургию: версикулы и респонсории, гимны, акафисты и антифоны[122]. В таких умениях, невероятных для нас сегодня, в Средневековье не видели ничего особенного: монахи разработали целый арсенал мнемотехник – от простых рифмовок до построения в уме целых воображаемых замков, которые до сих пор применяются при изучении иностранных языков и в соревнованиях по спортивному запоминанию[123]. Нам нетрудно понять, почему запоминание служило основным средством обучения в эпоху, когда запись текста была делом дорогим и трудозатратным. Но кое-что от нас сегодня ускользает, хотя это гораздо важнее: заучивание – которым мы склонны пренебрегать, называя его зубрежкой, – было глубоко творческим занятием. Затверженные знания служили основой для раздумий и формулирования новых мыслей, которые не родятся без прочного многоярусного фундамента традиционных идей[124].

Но и литургия – это еще не все: послушникам нужно было развивать свои певческие навыки, чтобы не оскорблять слух никудышным исполнением псалмов и гимнов. Джон Вествик пел в хоре по нескольку раз в день; звуки музыки отражались от резной алтарной преграды и взмывали к высоким церковным сводам. Однако музыка – это тоже наука. В Средние века она серьезно продвинулась – как в смысле теории математических отношений, лежащих в основе гармонии (достижение, большая заслуга в котором принадлежит Герману Расслабленному), так и в смысле техники нотной записи и обмена новыми идеями. В позднее Средневековье полифоническая гармония литургии постоянно усложнялась, и монастыри соревновались друг с другом, стараясь восславить Господа самой искусной музыкой. Некоторые аббаты нанимали профессиональных певчих, но Томас де ла Мар настаивал на том, чтобы монахи Сент-Олбанса пели сами. Учебник нотной грамоты, написанный во времена Вествика для послушников Сент-Олбанса, дошел до наших дней. Его автору пришлось пойти на некоторые уступки: монахам уже не требовалось зазубривать новые сочинения, которые были гораздо сложнее традиционных григорианских распевов. Им даже разрешалось брать в хор свечи, чтобы разглядеть ноты. Старшие монахи осуждали это нововведение, которое, по их убеждению, портило память послушников[125]. Новые образовательные технологии всегда порождают недовольных.

Неудивительно, что чем сложнее становятся знания, тем чаще их приходится записывать. И действительно, в сохранившихся монастырских книгах мы находим множество календарей, раскрывающих перед нами сложную структуру средневекового года. Календари чаще всего обнаруживаются там, где они наиболее полезны, например в псалтырях – сборниках псалмов, предназначенных для хорового исполнения. Взрослые монахи знали эти псалмы вдоль и поперек, и такими псалтырями чаще всего пользовались послушники. Сент-Олбанский календарь XII века, с которым мы познакомились в предыдущей главе, интересен не только изображениями смирной хрюшки, которую откармливают, а потом ведут на убой: он содержит основную информацию, которую необходимо было заучить молодому монаху вроде Джона Вествика, а именно – религиозные праздники как с фиксированной, так и с подвижной датой.