знал, где этот первый час находится на циферблате самых совершенных на тот момент астрономических часов, установленных на высокой платформе в аббатской церкви Сент-Олбанса. Джон, должно быть, проходил мимо них по несколько раз в день: часы размеренно тикали по правую руку от него, когда он следовал из клуатра в просторную церковь. Часы были гордостью монастыря. Вероятно, именно предложение сделать их помогло их изобретателю, Ричарду Уоллингфордскому (рис. 2.5), в 1327 году стать аббатом, однако эти часы стоили монастырю таких денег, что при жизни Уоллингфорда, скончавшегося от проказы в 1336 году, завершены не были[103].

Механические часы были, без сомнения, самым значительным изобретением Средневековья. Трудно представить нашу сегодняшнюю жизнь без исчисления времени. После «часовой революции» 1300 года перед человечеством забрезжила надежда создать надежный механизм, способный отсчитывать универсальное время в равных часах: цивилизация GPS-систем и онлайн-заказов ведет начало с этого момента. Очевидно, что время этого изобретения пришло: просто невероятно, как много людей пыталось создать механические часы и как быстро они распространились по миру, едва эти попытки увенчались успехом. Примерно в 1230 году один французский инженер начертил прибор, который «заставляет ангела всегда указывать пальцем на Солнце», пока оно катится по небу. Он же, впрочем, нарисовал и вечный двигатель, принцип действия которого основан на особых свойствах ртути[104]. Другие экспериментаторы обсуждали возможность поддерживать вечное движение с помощью магнитов. Тем временем в Испании в конце 1270-х годов механики, работавшие на короля Альфонсо Х (известного как Альфонсо Мудрый), спроектировали часовой механизм, в котором медленное течение ртути использовалось для распределения тягового усилия груза[105]. Роберт Английский, сетовавший на разночтения начала дня, с надеждой писал в 1271 году, что «часовые мастера пытаются создать колесо, которое будет двигаться в идеальном согласии с небесным экватором». Такое колесо, объяснял он, должно было проворачиваться силой прикрепленного к нему веса. Но, заметил он печально, «им так и не удалось этого добиться»[106].

Однако прорыв был не за горами. Спустя всего два года в Нориджском епархиальном монастыре уже имелись часы – без всяких сомнений, механические. Сохранились исторические записи, относящиеся к следующему десятилетию, где упоминаются часы в Данстейбле, Эксетере, Лондоне, Вестминстере и Оксфорде[107]. К сожалению, ни от одного из этих механизмов не сохранилось и шпенька. Мы еще не раз отметим неукротимую средневековую жажду чинить, переделывать, постепенно дорабатывать и совершенствовать технологии. Стремление вторично использовать детали, как и нехватка мест для хранения, привело к тому, что нам осталось очень мало материальных свидетельств. Историкам приходится полагаться на описания, рисунки и финансовую документацию.

Рис. 2.5. Аббат Ричард Уоллингфордский (1327–1336), изуродованный проказой, со своими легендарными часами. Из сент-олбанской «Книги благодетелей»

Как раз в бухгалтерских записях и обнаружились сведения о первой полноценной модернизации часов. В начале 1320-х годов Нориджская епархия наняла на постоянную работу трех часовщиков и еще одного ремесленника, которые должны были за три года сделать для аббатства новые часы. Два главных часовых дел мастера, Роджер и Лоренс из Стока, получали за свой труд достойное вознаграждение: вдобавок к еженедельному жалованью раз в год каждому выдавался новый меховой плащ, а Роджеру аббатство оплачивало еще и медицинские расходы. Прочие мастеровые пользовались привилегией обедать за столом аббата. Однако все пошло не по плану. Первая попытка отчеканить циферблат, который весил 87 фунтов, провалилась, а ризничему Нориджа так и не удалось вернуть аванс, уплаченный лондонскому подрядчику. В Лондоне наняли двух других мастеровых, но и они забросили работу. Предприняв третью попытку, Роджер из Стока лично поехал из Нориджа в Лондон, чтобы надзирать за работами; в этот раз все было сделано как надо. В итоге часы обошлись в 52 фунта 9 шиллингов и 6,5 пенса, что превышает 10 % колоссального годового дохода епархии[108]. Доведя этот сложный проект до благополучного завершения, Роджер и Лоренс (вероятно, отец и сын) доказали свое мастерство, что помогло им получить работу в Сент-Олбансе: Ричард Уоллингфордский нанял их для изготовления его часов, гораздо более сложных.

Что делает часы часами? Как мы видели на примере водяных часов из Риполя, для простого исчисления времени не требуется ни циферблата, ни шкалы. Многие из ранних механических часов отмечали время просто звоном колокольчика, да и само английское слово «часы», clock, произошло от латинского слова clocca, «колокольчик», так же как современное французское cloche и немецкое Glocke. Что отличает механические часы от большинства устройств, приводимых в движение водой, которые были известны по всему миру и совершенствовались тысячелетиями, – это их надежный, саморегулирующийся механизм привода. Я говорю «большинства», потому что в Китае на протяжении более чем трехсот лет водяные часовые механизмы использовались для приведения в действие астрономических приборов. Часы были не полностью механическими, зависели от постоянного притока воды, к тому же дело не продвинулось дальше пары любопытных экземпляров. Тем не менее они напоминают нам, как часто изобретение, которое поначалу казалось революционным, при близком рассмотрении оказывается не чем иным, как результатом постепенного усовершенствования на протяжении длительного времени, как в этом случае, когда изобретательные китайцы водой приводили в действие астрономические часы[109].

Рис. 2.6. Спусковой механизм, управлявший часами Сент-Олбанса. Когда двойное колесо поворачивается, шпеньки по очереди толкают пластинку в форме полумесяца, заставляя двигаться прикрепленный к ней штырь

Сердцем саморегулирующегося приводного механизма было спусковое устройство. Оно распределяло энергию, непрерывно подаваемую опускающимся грузом. Первые часовщики обычно делали спусковые механизмы в форме колеса, похожего на корону: его торчащие вверх зубья поочередно подталкивали пластинки, закрепленные на концах стержня (штыря), заставляя его двигаться взад и вперед. Так как колесо может провернуться только на один зубец за раз, скорость часов регулировалась временем, необходимым штырю, чтобы сдвинуться сначала в одну, а затем в другую сторону. Ричард Уоллингфордский использовал вариант импульсного спускового устройства: в нем два колеса соединены вместе (рис. 2.6). На ободах колес расположены шпеньки, которые поочередно подталкивают туда и обратно одну и ту же пластинку, приделанную к штырю[110]. Неясно, какой вариант был изобретен раньше. Но в любом случае не спусковой механизм делал часы Сент-Олбанса такими особенными.

Лишь недавно, в последние полвека, историки смогли оценить, насколько удивительными были часы Сент-Олбанса. В XVI веке аббатство было распущено, и часы исчезли вместе с ним. Нам остались только их туманные описания, сделанные монахами и гостями монастыря, никто из которых не понимал принципа их работы. Первым, кто предположил, что конструкцию часов можно воссоздать, был «научный детектив» Дерек Прайс. Когда его работа над текстом «Экваториума» близилась к завершению, Прайс посетил Кембриджскую библиотеку, чтобы просмотреть некий манускрипт, написанный в Сент-Олбансе. Он был создан уже после Джона Вествика, но его автор, явно вдохновленный величием ушедшего поколения, написал эпитафию на смерть аббата Томаса де ла Мара, в которой называл его «сияющим солнцем английского монашества». Прайс обнаружил в этом манускрипте небольшой трактат – всего шесть написанных аккуратным почерком страниц, озаглавленный «Руководство по настройке колес астрономических часов согласно движению планет»[111]. Прайс сообщил о своем открытии в короткой заметке, опубликованной в специализированном журнале, предположив, что инструкция может быть частью описания часов Уоллингфорда, но, не имея ни текста целиком, ни чертежей к нему, Прайс не мог ни подкрепить свою догадку, ни понять принципа действия механизма. Однако предположение Прайса подтвердилось: десятилетием позже было обнаружено почти исчерпывающее описание часов. Эта заслуга принадлежит Джону Норту – еще одному историку науки, математику и философу[112].

В коллекции манускриптов, завещанных Оксфордскому университету астрологом XVII века Элиасом Эшмолом, Норт нашел небольшую толстенькую книжку. Двести один лист пергамента, простая деревянная, обтянутая кожей обложка и почти полное собрание научных трудов Ричарда Уоллингфордского. На нескольких страницах стояла отметка: книга принадлежала некому Джону Лукину, служившему в дни Джона Вествика келейником в Сент-Олбансе. Келейники обычно освобождались от части богослужебных обязанностей, но в обмен