Мыпоговорили еще немного: они пытались выведать подробности столкновения в«Ржавом Париже», яотвечал достаточно честно, нотак, чтобы неслишком показывать свои магические возможности, которые итак превознесла донебес баронесса Евстафьева. Мне кажется, самым довольным человеком итогами беседы стала моя мама: еестрахи заметно улеглись, взамен имначали появляться ростки гордости засына. Именя это вполне устраивало, так как это означало, что Елена Викторовна будет меньше душить своей опекой и, может быть, меньше лезть вмои дела.

Господа изимперской канцелярии уехали около половины пятого, намекнув, что комне уних еще будут вопросы, нопозже. Идело, заведенное попроисшествию в«Ржавом Париже» вряд лизавершится быстро, потому как открылось слишком много интересных обстоятельств. Вот каких именно, мне выведать неудалось. Всвою очередь япопытался внушить иммысль, что произошедшее вклубе— есть нечто иное, как очередная попытка убить меня, иочень вероятно, что она связана спредыдущими попытками. Намое желание увязать все эти покушения, атакже искать связи субийством моего отца, Захаров ответил коротко инеопределенно: «Посмотрим». Вот так… Иможно подвести предварительную черту: уних свои интересы исвои цели, ауменя свои. Ивовсе необязательно они пересекаются, даже если поначалу кажутся интересами общими. Раз так, тотолько ясам, нинакого особо ненадеясь, должен искать истину идобиваться своих целей.

Едва яподнялся всвою комнату ирасслабился для начала магических практик, как дворецкий поговорителю известил:

—Ваше сиятельство, полиция квам!

Нувот еще этого нехватало! Точно Гера строит козни. Пришлось выйти.

Общались мысостаршим урядником минут двадцать. Яответил нанесколько вопросов послучаю втой же«Ржавке», объяснил им, что меня пытались убить иялишь оборонялся. Дал понять, что этим делом параллельно занимается канцелярия Императорского Надзора Чести иПрава, ипусть делают запрос им, аего сиятельство, тобишь меня, незачем беспокоить. После чего урядник открыл папку ипротянул мне квитанцию соштрафом в75рублей заопасное пилотирование вцентре города.

Нуиладно. Наэтом разошлись.

Уже возвращаясь ксебе, налестнице явстретился смамой. Вновом платье отмодного дома Ткачевых она выглядела великолепно, благоухая египетскими духами иулыбаясь. Оприезде полиции она незнала, так как была увлечена сборами вгости кбарону Евстафьеву, иудворецкого хватило благоразумия неставить еевизвестность.

—Саш, как ятебе?— спросила она, сделав эффектный поворот, откоторого чуть разлетелись еекаштановые локоны.

—Мам, тыочень! Правда очень, очень красива иневероятно свежа,— ответил ясабсолютной искренностью.

—ЯкЕвстафьеву. Ивот думаю…— она прислонилась кперилам, чуть выставив вперед правую ножку.— Может Евклид Иванович немного староват для меня. Тоесть нет, мысним почти ровесники, но…

—Что «но»?— мне захотелось засмеяться.— Тебе нравится кто-то моложе?

—Ясама пока незнаю. Просто тыговорил, что онменя очень любит, аяпока немогу определяться,— сказала она изасмеялась.

—Раз неможешь, тонеспеши сэтими определениями,— сказал я, чмокнул еевщеку истал подниматься дальше.

Ноуже через несколько ступеней несдержался иобернулся. Елена Викторовна всамом деле выглядела восхитительно инамного моложе своих лет.

Зайдя всвою комнату, ябросил взгляд нарабочий стол— письмо отГолицына лежало там, ияего досих пор нераспечатал. По-прежнему беспокоил вопрос: почему именно бумажное письмо иникаких сообщений отнего наэйхос? Пока яобщался сграфом Захаровым иего коллегой, потом полицейским урядником, мне наэйхос прилетело три сообщения: отАйлин, Талии икапризной госпожи Ковалевской. Особо интересно, что там такого наговорила княгиня после нашего прохладного завершения беседы вшколе. Носердечные дела пока всторону— ярешил начать списьма Жоржа Павловича. Сел вкресло ирешительно вскрыл конверт.

Пробежал глазами первые строки. Вот тебе на… Уменя даже челюсть отпала.

Яеще раз перечитал письмо графа Голицына. Смысл его сводился ктому, что кто-то отслеживает сообщения сего рабочего коммуникатора и, вероятно, домашнего. Соответственно засообщениями наэйхос шпионили тоже. ИЖорж Павлович сокрушался, что пока несовсем понимает, как это можно сделать технически: все рабочие терминалы инженеры обследовали, нопока ненашли каких-либо сторонних подключений. Поэтому граф принял решение поддерживать общение врамках нашего проекта только бумажными письмами. Разумеется, сообщения, некасающиеся технической стороны проекта, можно ипередавать обычными посланиями через эйхос. Вконце письма Голицын много недоумевал, мол, как? кто посмел? Для Жоржа Павловича это казалось таким женевероятным, как если быпочтальон смилой улыбкой вручал ему вскрытые конверты ипометкой «прочитано». Для меня жевопрос «кто посмел⁈» был вполне ясен. Кто, как невездесущие бритиши, которые непервую сотню лет суют свои сопливые носы внаши внутренние дела, нашу политику иособенно наши передовые научно-технические разработки. Думаю, Жорж Павлович это понимал нехуже меня. Аего недоумения сводились кжеланию понять кто именно эти мерзавцы поименно. Иеще меня интересовало каким образом мой старший друг прознал отом, что сообщения отслеживает кто-то посторонний. Обэтом, разумеется, граф нераспространялся, имея какую-то свою хитрость против хитростей наших заклятых «друзей».

Вответ Голицыну янестал мучить бумагу, авзял эйхос ипередал следующее:

«Все понял, ваше сиятельство. Выводы сделал ибуду следовать дальше вашим инструкциям»

Инемного подумав, учтя тучасть письма, вкоторой онговорит осодержимом коробки— устройствах, собранных его инженерами, добавил:

«Поменьшей мере три присланные вами „штучки“ ядоведу доума сегодня же. Завтра можете забрать ихунашего дворецкого. Ведь язнаю, как вам нетерпится ихопробовать. Нескрою, нетерпится имне».

Одновременно уменя возникла мысль: если кто-то из«заклятых друзей» перехватит это сообщение, тоонможет прислать своих людей под видом курьера отГолицына. Рискованно, конечно, сихстороны, номогут. Антон Максимович вряд лиспособен распознать, кем послан курьер, издесь следовало быкак-то перестраховаться. Янеопасался, что устройства, названные мной «эрминговый преобразователь Голицына-Елецкого», попадут внедобрые руки, ведь вся хитрость вовсе невустройстве преобразователе, амоих магических установках— ихникто несможет воспроизвести. Это все равно что подсунуть свиток написанный налемурийском— будут ломать головы годами, нонепоймут нислова. Дамырискуем потерять три устройства изпяти, которые лежали вкоробке, носебестоимость ихневелика. Взамен, мыможем получить кое-какую информацию: кто приезжал (хотя бывнешний вид), накаком транспорте ивсякие мелкие делали, которые могут оказаться полезны— обэтом япроинструктирую дворецкого. Эта мысль тут жеполучила дальнейшее развитие: аведь здесь можно сбольшой пользой использовать лазутчика, неЭршага Нуи, адругого, заранее подготовленного. Вот только для этого нужен сам лазутчик.