отправили о скоротечном бое с какой-то местной магичкой, которую Михельс во что бы то ни стало захотел сделать собственной рабыней…

— Меня не интересует, куда он ещё собрался присунуть своё княжеское достоинство, — оборвала кузена разгневанная королева, — ближе к сути!

— Агенты на связь больше не выходили, а артефакты спустя пару часов показали, что они погибли, — коротко и по делу отчеканил мужчина.

Мадлен ругалась долго и самозабвенно, да так, что последний пьяница в порту Копенгагена позавидовал бы её словарному запасу.

— Одно из двух, Кристиан: либо он раскусил твоих агентов и закопал в землях русов, либо встретил кого-то, кто оказался ему не по зубам. Во втором варианте я лично сильно сомневаюсь с его-то полновесной девяткой. Поэтому, мой дорогой кузен, ты поднимешь свой упругий зад, отправишься к русам и вернёшь мне моего «ручного мишку», даже если для этого тебе придётся найти ему подходящую для брака свиноматку.

* * *

Дмитрий Фёдорович Медведев шёл к императору на ночную аудиенцию. Вырывать Петра Алексеевича из объятий сна было верхом беспардонности, но, когда дело принимало подобный оборот, лучше было получить выговор за превышение должностных полномочий и излишнюю панику, чем за промедление и упущение ситуации из-под контроля.

Часы в кабинете императора пробили три часа ночи. Монарх выпил залпом колбу с зеленоватым зельем, которые ему готовил Подорожников для ясности мысли и концентрации внимания. В кабинете они были одни.

— Дима, скажи, что оно того стоит? Что я не зря ушёл из-под горячего бока любимой женщины в место, где я и так провожу по двадцать часов в сутки! — император обвёл уставшим взглядом свой кабинет.

— Пётр Алексеевич, князь Рюгена пропал, — коротко обрисовал суть проблемы глава Имперской службы безопасности.

— Да этот кобелина пусть хоть в водах Балтики захлебнётся, я и пальцем не пошевелю, — отмахнулся император. — У нас вся столица облегчённо вздохнула, когда он решился уехать к какому-то своему другу погостить.

— Вот именно, уехать-то он уехал, но никуда не доехал, судя по всему, — ответил Медведев и, видя непонимание в глазах императора, принялся объяснять, — помните, пару лет назад вы выделяли средства на создание агентурной сети при королевских дворах европейских стран?

Император кивнул, всё ещё не понимая, к чему клонит Дмитрий Фёдорович.

— Так вот, сеть начала приносить первые результаты. На связь вышел источник из Алиенборга и сообщил, что датчане потеряли князя Рюгена. Последний раз их шпионы в свите Исбьернов выходили на связь где-то под Новгородом, где они напоролись на некую местную магичку и попытались силой склонить её к незаконным сексуальным отношениям.

— Дима, говори уже по-человечески, а не как моя канцелярия, будь добр!

— Так вот, рабыню он себе захотел сексуальную, а магичка пошла в жёсткий отказ, в отличие от наших столичных… Завязался бой, но, как понимаешь, у девицы шансов не было. А спустя пару часов некие артефакты, находящиеся у шпионов в свите Михельса, вдруг показали, что те мертвы.

Император обдумывал сложившуюся ситуацию. И чем дальше, тем меньше она ему нравилась. Одно дело, когда в постель к датчанину сигали без разбору все, кому не лень, привлечённые славой Михельса, как первоклассного любовника, а совсем другое, когда этот кобелина решил себе в рабыни силой заполучить русскую магичку. Судя по тому, что она умудрилась даже оказать хоть какое-то сопротивление, это как минимум четвёртый-пятый уровень магии, а значит, и большая вероятность наличия аристократического рода за спиной.

А вот это уже тот случай, когда внутренние интересы империи для Петра Алексеевича выходили на первое место перед внешними. В конце концов, в случае войны численное превосходство должно быть на стороне империи, но это только если в свару не решат влезть шведы и норвежцы. А под шумок и остальные европейцы могут присоединиться к подобной забаве.

Вот только кристально чётко понимал император и следующее. Если он позволит любому иностранцу творить беспредел над аристократами в собственной стране и не станет вмешиваться, то с вероятностью сто процентов рано и поздно Кречеты лишатся трона. Ибо как бы не балансировал император на лезвии между старыми родовыми порядками и попытками централизации власти, но за своих людей и за свою аристократию он должен стоять намертво, иначе однажды рискует просто не проснуться.

— Вызывай старуху Вулканову с Камчатки, — принял решение император, — кроме неё, никто по следу Михельса пройти не сможет.

— На чью сторону встанем? — осторожно уточнил Дмитрий Фёдорович.

— На свою!

Глава 7

Команда спасения подобралась своеобразная. Никогда бы не подумал, что оперировать меня будут Тильда в полуобороте, Кирана, Беляк и Жива. Последняя парочка подобралась прямо-таки на ходу. Жива была в лазарете, когда Имал перенесла меня туда как есть, в одной простыне. Бедная магичка хватала ртом воздух, не в силах промолвить ни слова. А когда опомнилась, тут же принялась измерять мне пульс почему-то.

— Ничего не понимаю, — бормотала она, ощупывая меня, слушая сердцебиение и надавливая на серо-чёрные бугорки на теле.

— Жива, — я охнул от боли, когда она, особо не церемонясь, надавила на один из крупных бугорков, — в чём дело-то?

— Боль есть, а быть не должно… — потёрла она подбородок, — ток крови есть, а быть не должно…

— Жива, я с тобой разговариваю! — рыкнул я на магичку, так что она подпрыгнула от неожиданности, но продолжила осматривать меня, будто меня здесь и не было.

— Главное — делать вид, что его здесь нет, и он не присосётся, — бормотала Жива, — и надо бы за Беляком послать, раз уж у нас очень странное умертвие образовалось, ещё и за графа себя выдаёт. Это по его части.

Параллельно я позвал Беляка по кровной связи и срочно попросил прийти в лазарет. Парень ничего не ответил, хотя на более глубоком уровне связи я почувствовал его согласие. Снятие пары узлов с печати даёт свои плоды, скоро я смогу чувствовать своих людей как самого себя, а при желании и читать как открытую книгу.

Я настроился на Живу и понял, что она страшно боится, но старается не подавать виду, ведь если умертвие почует её слабину, то может выпить до дна. Маги жизни для таких созданий сияют как маяк во тьме своим теплом и светом.

— Жива, мать твою, я живой, — позвал я магичку по кровной связи, — я