дворца? Конечно, это же ваш дом… Но зачем смотреть на него во время еды?

Она так забавно щебетала, сидя рядом с ним, что Ван Со и сам не заметил, как ответил ей, и ответил то, что волновало его в этот момент сильнее всего:

– Дом там, где семья.

Он чувствовал, что может вот так просто, по-человечески говорить с этой девчонкой и что она не станет насмехаться над его словами. Ведь она видела его в таком состоянии, за которое другие бы открыто высмеяли его или же стали презирать.

А Хэ Су подняла на него свой тёплый ореховый взгляд и задумчиво протянула:

– Но ведь ваши родители и братья все живут во дворце… – она вдруг встрепенулась: – Кстати, пока я вспомнила… Что это было, в купальне?

Да как она… Неужели ей… Это же…

От изумления принц растерял все слова и сумел только ошарашено выпалить:

– А ты… Как ты вообще туда попала?

Теперь пришла очередь Хэ Су краснеть и оправдываться.

– А? Что? Ну… Это… – она смутилась и полезла в корзинку с едой. – Чхэ Рён говорила, что эта курица отменная…

А потом они вместе ели ещё тёплую курицу с рисом и засахаренные фрукты, сидя на самом краю нагретого солнцем гладкого лба скалы в дружелюбном молчании, лишь изредка обмениваясь короткими мирными фразами, и Ван Со было так хорошо, как никогда прежде. Он и не знал, что можно делить с кем-то трапезу и получать от этого простое и такое искреннее удовольствие. Неужели подобное возможно?

Хэ Су больше не боялась, не отворачивалась и улыбалась, протягивая ему на крохотной ладошке кусочки персиков, яблок и мандаринов. И делала она это настолько непринуждённо и доверчиво, что Ван Со хотелось смеяться. Просто от того, что она сидит так близко, изредка касается его плечом, передавая еду, что на щеках её сладкий фруктовый сироп, что вокруг – только небо и никого, кроме них.

Рядом с Хэ Су ему было тепло и пахло весной. И не хотелось, чтобы это заканчивалось…

Но на Сонгак незаметно опустились серые зимние сумерки, и пора было возвращаться во дворец. Ещё не хватало, чтобы сестру жены Ван Ука начали разыскивать по всей округе, беспокоясь, не сделал ли что-нибудь с ней ненормальный четвёртый принц!

А четвёртый принц шёл позади Хэ Су и всерьёз изводился вопросом: помочь ей нести корзину или нет. С одной стороны, сыну правителя Корё не пристало подносить вещи кому бы то ни было ниже по статусу, а с другой – Су так забавно кряхтела и вздыхала, то и дело запинаясь за подол и временами волоча корзинку по земле, что Ван Со становилось её жалко. Однако он опасался, что с этой строптивой девчонки станется огреть его корзиной – и что тогда? Ещё, чего доброго, их кто-нибудь заметит, ведь Хэ Су только-только каким-то чудом избежала наказания за взбучку десятому принцу, а уже колотит корзиной четвёртого…

Даже засыпая, Ван Со улыбался. Впервые за долгое время его не провожали в сон безрадостные мысли. И причиной тому была похожая на озорную синицу маленькая бойкая девчонка, которая всё сильнее нравилась ему.

На следующее утро четвёртый принц отправился бродить по поместью восьмого. Ему не было дела до красоты и уюта садов Ван Ука: он искал Хэ Су. Он не знал зачем, просто для того, чтобы увидеть.

И он увидел.

Увидел, как принцесса Ён Хва бьёт палкой привязанную за руки Хэ Су, словно провинившуюся служанку. И за этим истязанием наблюдают его братья, как за представлением заезжих циркачей.

Ван Со успел перехватить лишь третий удар сестры:

– Достаточно, – он спокойно и твёрдо смотрел в глаза принцессы, игнорируя её негодование и неуверенный окрик Ван Ука, который слишком припозднился в своём порыве защиты: от ударов Хэ Су сжалась, ожидая продолжения наказания.

Только этого он не допустит.

– Здесь я слежу за порядком, – попробовала возразить ему Ён Хва, оправившись от изумления. – Отпусти.

Ван Со перевёл взгляд на Хэ Су, которая смотрела на него распахнутыми от боли и унижения глазами и безмолвно умоляла о помощи.

– Она принадлежит мне, – проговорил Со, неотрывно глядя на неё.

Его слова повергли всех присутствующих в такой шок, что в упавшей им на головы тишине было слышно, как в соседнем дворе бьётся о камни ручей, а на крепостной стене дворца о чём-то переговариваются стражники.

– Что… ты сейчас сказал? – переспросила принцесса, придя в себя раньше других.

– Я сказал, – не поворачиваясь к ней, повторил Ван Со раздельно и чётко – так, чтобы это услышали и уяснили себе все, кто ещё не понял, – что она моя.

Боль в глазах Хэ Су смешалась с изумлением. Она смотрела на Ван Со так, словно он… Словно он прилюдно назвал её своей. А он так и сделал. Он так решил ещё вчера, а что подумают об этом остальные, ему было глубоко наплевать.

Ван Со даже нравился испуг Хэ Су в ответ на его возмутительное заявление. Зато её хрупкого тела больше не касалась палка, пригодная только для нерадивых служанок и шкодливых собак.

Ему не нужно было ничего объяснять: он и без того понял причину происходящего, увидев в руке Ён Хвы шпильку для волос, которую собирался подарить матери, но где-то обронил несколько дней назад, не особо сожалея о потере. Видимо, Хэ Су нашла эту шпильку и велела Чхэ Рён незаметно вернуть её в его покои, но служанку застала принцесса, скорая на расправу и, что скрывать, охочая до неё.

Ван Со нехорошо улыбнулся и, отпустив руку Ён Хвы, добавил:

– И шпилька эта тоже моя, – он специально вновь выделил слово «моя». Эффект, который произвела его первая фраза, неверно истолкованная присутствующими, позабавил его, поэтому он не отказал себе в маленьком удовольствии подразнить их ещё. – И только мне решать, что делать с этой девушкой, разве нет?

Дальнейшее его интересовало мало. И то, как за Су вступился вдруг оживший Ук, почему-то молчавший всё это время и позволивший принцессе избивать свою родственницу. И то, как подскочил Ван Ын, начав что-то лепетать в защиту Хэ Су, всё явно выдумывая на ходу. И то, как скрипела зубами Ён Хва, не в силах достойно снести подобное унижение на глазах братьев и служанок.

Ван Со достаточно было видеть, как Хэ Су освободили и она