Пара людей упало на колени, один мужчина целовал покрытие полосы, будто землю обетованную. Зорин, Солодов и второй пилот вышли на площадку трапа.

— Третья попытка угона гражданского лайнера за этот месяц, — почёсывая затылок, ворчал бортинженер. — На атомном бомбардировщике было безопаснее, тьфу ты. И чего им всё не нравится? Стабильно же живём!

— Уже уходите, Ярослав Леонидович? — крикнул КВС Коломину. — Вот бы такой человек с нами летал. Или перед взлётом своими очками птичку осматривал. Происшествия свели бы к цифре ноль.

— Быть может, в будущем и появится такой специалист. Берегите себя, друзья! — попрощался Ярослав.

— И вам не хворать, товарищ капитан! Всегда летайте Ту-144Э, самыми надёжными самолётами, — сыронизировал Зорин.

Коломин беспрепятственно прошёл сквозь оцепление и пошёл искать чёрную «Волгу». Аэрокар Горьковского завода действительно стоял за «скорой помощью», за рулём виднелся силуэт достаточно знакомого персонажа. Из радио баритонил «Не думай о секундах свысока» Иосиф Кобзон. Прокашлявшись, Ярослав без особого желания направился к машине и стал заходить со стороны пассажирского места. Внезапно кто-то окликнул его из оцепления:

— Ярослав, Ярослав!

Он обернулся и увидел Светлану, сжимающую в руках шапочку бортпроводницы. Забыв про знакомого в «Волге», Коломин вернулся к стюардессе. Будто государственная граница, их отделяла полувиртуальная лента оцепления.

— Я думаю, после случившегося начальство выдаст мне внеочередной отпуск, — словно оправдываясь перед ним, сказала девушка. — Вот…

— А я боюсь, что мне и дня не дадут передохнуть, — пожал плечами Ярослав и кивнул на чёрный аэрокар. — Вон, начальство лично забирает с места происшествия. Скорее всего, меня загрузят новым делом.

— Но если всё-таки найдётся время, и вы… ты надумаешь, то узнаешь, как меня найти меня, через инфомат, — немного взгрустнула Светлана. — Моё полное имя — Шереметьева Светлана Олеговна. Знаю, тавтология немного получается — Шереметьева из «Шереметьево». Я буду здесь, в хабе.

— Хорошо, Свет. Может быть, встретимся. Мне пора идти. — Коломин собрался обратно.

— Тебе всего хорошего. Надеюсь, что ещё увидимся, — выглядящая немного покинутой, Светлана осталась провожать Ярослава взглядом.

Коломин уселся в кожаное кресло и захлопнул за собой дверь. «Волга» ожила и тронулась в путь. В салоне стало свежее. На экране ГЛОНАССа, установленного над радиопанелью, высветился безопасный и оптимальный маршрут. ГАЗ-24Л начал неспешно удаляться от окружённого экстренными службами Ту-144Э. Проплыл первый уровень громадного терминала — очередное постмодернистское творение из гигантских стёкол, железобетонных опор и стальных балок. Гордо высилась многоэтажная башня центра управления полётами, похожего, скорее, на космическую станцию «Мир», удлинённую и поставленную на бок. На бесконечном горизонте взлетали и приземлялись силуэты Ту-144Э и Ил-86Э, реже на освоение ближнего космоса романтично отправлялись ракеты «Протон». «Шереметьево» являлся настолько невообразимым по размерам, что его обитателям в противоположной части совершенно не помешал захват заложников на одном из пассажирских лайнеров — они попросту не могли знать об этом происшествии.

— Всех стюардесс успел в себя влюбить? — грубо спросил Боров, он же Боровиков Антон Владимирович, один из начальников Ярослава и глава Экспериментального отдела Министерства внутренних дел СССР.

Боровиков представлял собой очень грузного мужчину пятидесяти лет, с трудом помещающегося на водительском сиденье. Причёска по середине его головы оказывалась полностью лысой, словно выстриженной газонокосилкой. Однако из правой и левой частей головы комично торчали курчавые поседевшие скопища волос, похожие на взрывы на макаронной фабрике или искажённые головные системы потерпевших аварию ракет. Нос Борова походил на приплюснутый свиной пятак, кончик которого забавно выворачивался чуть вправо. Лицо Антона Владимировича являлось обрюзгшим и будто просевшим; взгляд его был смурным, тяжёлым, недоверчивым и недовольным. Характер у Боровикова также сложился достаточно скверным: подчинённым он спуску никогда не давал и дополнительной мотивацией занимался редко. Без повода не придирался, знал чувство меры в общении с командой, но ругал за многие мелочи. Ребёнком Боров рос болезненным и не пошёл в армию из-за проблем с гормонами и эндокринной системой. Антон Владимирович вечно страдал душевно из-за проблем с лишним весом и остальным здоровьем, поэтому часто находился на взводе. Практически не пил и не курил, желая со своим далеко не идеальным состоянием прожить подольше. Ветеран убойного отдела, прожжённый циник, повидавший за свою жизнь бесконечность человеческого падения, Боровиков отлично выполнял свою работу и безжалостно боролся с преступниками. Порой он прибегал к не вполне законным методам и технологиям, чтобы восстановить справедливость, за что мог получить нагоняй от вышестоящего руководства. Антон Владимирович был начальником плоть от плоти, развивая родное ведомство, заботясь о нём и защищая его честь. Общее дело всегда стояло у него в приоритете над частностями.

У Борова с Ярославом отношения не сложились сразу. Сказывалась не только разница в характерах — вспыльчивом и хладнокровном. Не нравилось Антону Владимировичу двойное подчинение Коломина: ему и Градову. Боровиков знал, что молодой капитан теплее и лояльнее относится к профессору, ведёт себя с ним более искренне и по-настоящему считает его своим наставником. Также Боровикову казалось, что Ярослав слишком зазнаётся и необоснованно считает себя уникальным из-за возможности предвидеть будущее и ограниченности использования «Зевса». Действительно, воздействие «Псио» на головной мозг и организм в целом могли переживать безопасно и адекватно лишь единицы. Для большинства людей это вещество являлось опасным и в лучшем случае повреждало, а в худшем — разрушало память, разум и нервную систему. Кроме того, Боров сознательно или бессознательно завидовал молодому подчинённому, чьё физическое развитие и особый склад ума поражали и заставляли восхищаться даже подготовленного человека. Антон Владимирович в глубине души понимал, что лучшие годы его ушли и никогда ему не стать таким, как Коломин. Тем не менее вслух он этого никогда не высказывал, нередко «докапываясь» до Ярослава по формальным поводам.

Следственный отдел при МВД СССР, использующий экспериментальные технику и технологии, методы и методологию, появился достаточно давно, сразу после Второй мировой войны. Но комплексный аппарат вместе с уникальным пользователем стал использоваться считанные годы назад. «Зевс» разбил невидимую железобетонную стену и позволил не только расследовать в прошлом и будущем траектории преступлений, но и предотвращать их. Никогда не брезговавший всем новым, современным и не опасавшийся прихода модерна, Боровиков весьма предвзято и скептически относился к «Зевсу», предрекая возможные неисправимые последствия использования данного прибора. Антон Владимирович был консервативен в некоторым вопросах и боялся залезать в те сферы, где до текущего момента никогда не ступала нога человека. Размышляя о «Зевсе» и Ярославе, он часто думал, как изменится советское общество и человечество в целом — метафизически, физиологически, психически, юридически — когда «Зевс» и наработки по нему вдруг смогут быть внедрены в массовое обращение. Как жить, если твоя судьба станет абсолютно предсказуемой? Кто получит