будет с теплотой рассказывать своим детям о кораблях. Теперь они полны охотников, монстров, которые только и ждут новых жертв. Корабли напомнили ей про истории о стервятниках, которые кружатся над землёй.

– Глубже, – Серебряный Блик поглаживала акулу по спине. – Ныряй глубже.

Вдруг чья-то рука схватила Серебряный Блик за запястье, стянув её с акульей спины.

Она повернулась и увидела разъярённую Палладию. Королева заставила её остановиться и замерла в ожидании. Акула, освободившись, обнажила зубы и поплыла прямо на них.

Палладия оскалилась в ответ. Косы разлетелись вокруг её лица как языки пламени. Каждая чешуйка на её хвосте поднялась, уперлась в соседнюю, образовав острый блестящий конус.

Когда акула поняла, что с ней рядом не безрассудная русалка, а сама королева морей, она взмахнула хвостом и уплыла прочь в темноту. В тот день Серебряный Блик почувствовала, что её мать изменилась: королева становилась по-настоящему дикой, когда возникала необходимость. Серебряный Блик решила, что именно поэтому она чувствует себя в безопасности рядом с матерью.

«Она такая же, как я, – думала Серебряный Блик. – В её душе живёт буря».

Палладия медленно повернулась. Она протянула руку. Серебряный Блик нерешительно взяла её за руку.

– Что, если бы эта акула решила сделать тебя обедом, а не всадником, которого нужно довезти до поверхности? – спросила Палладия. – Что, если гарпун угодил бы не в воду, а в твоё сердце?

Серебряный Блик хотела возразить, она чувствовала, как негодование растёт у неё внутри с того самого момента, как мать сдернула её с акулы.

«Я могу говорить с акулами, и они повинуются мне, – хотела закричать она. – Я могу позаботиться о себе на поверхности».

Но слова не складывались в фразы.

Она не ожидала увидеть столько боли в глазах Палладии.

Серебряный Блик ослабила хватку.

– Я больше не ребёнок. Я могу защитить себя.

– Дети берут пример с тебя, – сказала Палладия. – Они хотят быть как Серебряный Блик – самая красивая русалка. Мы должны научить их бояться хищников – акул и моряков, а не гоняться за ними.

– А ещё мы учим их прятаться в океане, – сказала Серебряный Блик. – Мы не живём здесь. Мы прячемся. Просто заползаем в кораллы, как монстры, которыми нас считают люди.

– И чему же, по-твоему, мы должны учить их? – раздражённо спросила Палладия. – Быть бесстрашными?

– Быть бесстрашными невозможно, – ответила Серебряный Блик. – Но я думаю, они должны быть смелыми. Я считаю, они должны научиться седлать акул и волны и уворачиваться от ржавых гарпунов.

– Охрана говорит, порой ты плаваешь прямо под кораблями, у самой поверхности, там, где моряки могут заметить тебя.

– Но они меня не замечают, – ухмыльнулась Серебряный Блик. – Монстров они ищут только за горизонтом. Они никогда не увидят меня.

– Но тебя вижу я, – сказала Палладия. – А когда мне рассказывают истории о том, какие украшения продаются на земных рынках, об ожерельях из чешуи, скелетах, которые они выставляют напоказ в музеях, ужасных вещах, которые они делают с такими, как мы… В эти моменты я представляю тебя, – губы Палладии задрожали. – Я стараюсь не представлять себе этого, но в такие моменты я вижу вас с братом. Всегда. Если с одним из вас что-то случится… – Королева содрогнулась. – Вы безрассудны по отношению к собственным сердцам. Прошу, относитесь бережнее хотя бы к моему.

Повисла пауза. Долгая. Серебряный Блик кивнула.

– Мы ещё поговорим об этом, – сказала королева. – Ты должна тотчас же вернуться в замок. Эйнсли с отцом скоро уплывут.

Серебряный Блик сидела на полу в своей комнате, уставившись на картину. Женщина, изображённая на ней, уже почти полностью исчезла. Иногда Серебряный Блик казалось, что видит на холсте глаза только потому, что помнит, какими они были. Океан хорошенько потрудился, чтобы стереть изображение этого человека.

«Время, – вдруг осознала она, – сделало то же самое на земле. Стерло её из памяти. Стёрло все следы этой женщины. Если ты когда-нибудь жила, это было сотни лет назад. Остался ли хоть кто-то, кто помнит тебя?» – думала Серебряный Блик, ощупывая картину.

Коллекция стёклышек, которая когда-то просто обрамляла картину, теперь занимала почти весь пол, поэтому, когда солнце касалось поверхности океана, каждое стёклышко сияло как звезда.

Люди, должно быть, думали, что здесь, на глубине, солнца не бывает. Но люди так часто ошибаются. Солнечный свет нашёл путь через толщу воды, отражаясь от зеркальной чешуи невиданных рыб и освещая живые морские цветы, которые цвели на стенах замка. Пойманный ими свет пульсировал в цветах, освещая комнату Серебряный Блик.

– Это же настоящий сад света, – сказал Эйнсли, подплыв к ней и положив руку ей на плечо.

Серебряный Блик не вполне искренне улыбнулась. И не подняла на него глаз.

Эйнсли опустился на пол рядом с ней.

– Я хотел сказать тебе об этом лично, – начал он. – Возможно, прежде, чем я вернусь, пройдёт немало времени.

Серебряный Блик повернулась, чтобы взглянуть на него.

– Я думала, что это небольшая вылазка. Так почему она может занять так много времени?

Его взгляд был странным. Что это? Её собственная отраженная грусть? Или что-то более глубокое…

– Я пойду за отцом до самого Каспийского моря, – сказал он. – Но потом…

Эйнсли затеребил волосы. Серебряный Блик внутренне сжалась, когда серебряная прядь обвилась вокруг его пальца.

– Пришло моё Время, – сказал он. – Я хочу подняться на землю. И прочувствовать, какова жизнь там.

Серебряный Блик насупилась:

– Нам же нельзя. Мама с папой сказали…

– Я знаю, что они сказали. Но это мой выбор, разве не так? У меня будет время убедить отца, что справлюсь. А если у меня не получится переубедить его, я всё равно поступлю по-своему. Как я понимаю, времени у меня немного. Я должен. И мне хочется сбросить чешую и начать ходить, хоть и временно. Потанцевать и пожить как люди. Там так много интересного, Серебряный Блик! Столько света и воздуха!

– И ужасных людей! – сказала Серебряный Блик, отплывая от него.

Она рассказала ему о корабле, который видела утром. О гарпуне, который пронёсся мимо неё и рассёк воду. Напомнила про истории о музеях и охотниках. Но ей казалось, что брат совсем не слышит её. Он отвёл взгляд и смотрел вдаль. Так, словно его сердце уже было на земле.

– Я знаю, ты скажешь, что никогда не покинешь этого места, – сказал Эйнсли. – Но ты можешь поменять мнение, когда придёт твоё Время. Ты, возможно, попытаешься выйти на берег хоть ненадолго. У тебя будет свой путь.

– Нет, – сказала Серебряный Блик. – Это мой дом. Я люблю океан.

Эйнсли кивнул. Стёклышки на полу заблестели, отбрасывая отражённый свет на их лица. Серебряный