добавить последний, финальный, так сказать, штрих к своему образу особо нестандартного Ангела.

— Ее распылили? — процедил я сквозь зубы с нескрываемым бешенством. — Потому что слишком много знала? Потому что произвела на свет неудобную вам полукровку? Потому что вызвала привязанность вашего сотрудника? В назидание другим, чтобы в контакт с людьми не вступали? — Под конец я уже таки орал.

— Она принята, — невозмутимо ответил мой руководитель.

На этот раз пол его кабинета ушел-таки у меня из-под ног.

— Можно сесть? — запоздало поинтересовался я, рухнув на него.

— Нет, — послышалось сверху.

Крякнув, я с трудом поднялся, снова держась за измученную поясницу. Возможно, потому что его лицо исчезло на какое-то время из поля моего зрения, сейчас я глянул на него словно другими глазами. Его невозмутимость была абсолютно, совершенно неестественной. Он словно маской прикрылся. И только через ее прорези для глаз созерцал меня не так бесстрастным, как пристальным взглядом. То ли фиксируя мою реакцию, то ли сигнал какой-то посылая в ответ на каждый мой, им же вызванный, взрыв.

— Я могу ее увидеть? — Я тоже впился в него взглядом.

— Мы бы предпочли, — размеренно произнес он, — чтобы Вы сосредоточились на осознании произошедшего и поисках наилучшего способа исправить нанесенный ущерб. У Вас давно обнаружился талант создавать внештатные ситуации, — Прищурился он, что ли? — или попадать в них. Однако сейчас Вам придется подождать, пока утихнут разговоры вокруг этой. Нам бы не хотелось, чтобы Вы их подпитывали.

Внештатная ситуация? Автомобильная авария на земле — внештатная ситуация? Это уже явно походило на какой-то сигнал. Чтобы я его еще только понял.

— Что Вы имеете в виду? — медленно спросил я.

На лице моего руководителя на мгновение мелькнула досада — настолько неожиданно, что она показалась мне нарочитой.

— Принятие погибшего кандидата — это беспрецедентный случай в нашей практике, — снова замкнулся он в своем спокойствии. — Основанием для него послужил только лишь тот факт, что авария произошла в процессе выполнения операции службы внешней защиты.

На этот раз я устоял. Потому что окаменел. Стас? При чем здесь Стас? Это мы в него врезались? А предупредить он меня не мог? Или его тоже в мою группу поддержки привлекли? Да нет, что-то я сомневаюсь, чтобы даже он смог задним числом какую-то операцию организовать. Что же это у него за операция была в моих окрестностях, о которой я ничего не знал? Ну подождите, дайте мне до него добраться!

— В нашем сообществе, — тем временем продолжал мой руководитель, — уже более чем достаточно нездорового внимания к Вашей подопечной. Нам не хотелось бы, чтобы и Вы оказались в его центре.

Ага, а если не в центре? А если где-нибудь с краешку, одним глазком на Татьяну глянуть? Вот и прямо запрещать мне увидеться с ней он только что не стал… Нет уж, хватит с меня этих намеков!

— Я нахожусь под домашним арестом? — прямо спросил я.

— Посещение земли Вам запрещено, — вновь уклончиво ответил он. — У нас же Вы вольны в своих перемещениях. — Я невольно расплылся в улыбке. Которую он тут же погасил: — Но под наблюдением. И в случае чрезмерной общительности, будете ограничены в них. Сотрудники службы внештатных ситуаций и так недовольны, что Вы избежали их расследования.

И тут до меня дошло! Так это они меня от бессильной злобы гоняли? Так это я и сейчас уже под наблюдением? Так это поэтому он мне глазами сигналит? Ладно, если он прямо говорить не может, найдем ответы в другом месте. Интересно, Стас тоже в центре внимания или чуть-чуть сбоку?

— Благодарю Вас, — с чувством произнес я, — я Вас полностью, абсолютно понял. Мне сейчас куда?

— Выбор за Вами, — слегка кивнул он. — Ваши старые апартаменты освободили, но и место Вашего последнего пребывания пока еще оставлено за Вами.

— Я, пожалуй, в него вернусь, — задумчиво проговорил я, и добавил с надеждой: — Меня проводят?

Мой руководитель впервые глянул на меня с открытым удивлением.

— Вам нужно сопровождение, чтобы спуститься на три этажа?

Да нет, мне нужно сопровождение, чтобы побегать — предпочтительно с такой скоростью, чтобы мой этаж проскочить и кубарем в самый низ скатиться — прямо к Стасу.

Выйдя из кабинета моего руководителя, я нашел дверь на лестницу и пошел вниз с выражением глубоких раздумий на лице. Мне даже изображать их не пришлось.

Что делать, было понятно — как можно быстрее разыскать Татьяну. Держать ее в неизвестности всегда было опасно. Я с содроганием вспомнил ее бурную самодеятельность всякий раз, когда меня с земли выдергивали. А что она может натворить в незнакомой обстановке, вообще представлять не хотелось. Но где ее искать?

Я никогда до сих пор не интересовался, что происходит с нашими новичками. Я же свято верил, что Татьянино вхождение в наше общество произойдет если и не под моим чутким руководством, то уж при самом непосредственном моем участии.

Но общие представления об этом процессе у меня, конечно, были. Сначала вновь прибывшим освобождают память от груза ненужных более земных воспоминаний. Потом их знакомят со структурой нашего сообщества, а также с направлением деятельности каждого из его подразделений. После чего каждый неофит выбирает наиболее подходящее ему место работы, где и проходит уже углубленную стажировку.

Первый момент меня абсолютно не волновал. Самые важные воспоминания у бывших людей всегда оставались — и я ни секунды не сомневался в том, что в земной жизни Татьяны не было ничего важнее меня. И Игоря, конечно. Из-за него она сейчас, наверное, совсем себе места не находит — я-то где-то рядом, и под разбирательство далеко не первый раз попал, вернусь, как всегда возвращался, а об Игоре от кого ей новости узнать? Тем более нужно побыстрее найти ее. Пока она меня под куда более серьезные взыскания не подвела. Под полное ограничение в передвижениях, например.

Что касается ее выбора будущей ангельской профессии, то я тоже был уверен, что она мою выберет. Однажды на земле, в самом начале нашей совместной, в смысле, видимой жизни у меня было возникли сомнения в этом, но за столько лет мы так притерлись друг к другу, так — не побоюсь этого слова — сроднились, что уже понимали друг друга без слов и жестов. По крайней мере, без лишних слов и жестов. По крайней мере, большую часть времени. Понятное дело, мы и в новой жизни должны в одной команде оказаться!

Но сколько времени может длиться вводный курс новичков? До меня вдруг дошло, что я ничего не помню из своего собственного начала