Окончательно осмелев, свободной от зонтика рукой Витте достал из нагрудного кармана куртки пачку сигарет «Элита», встряхнул, вытащил одну зубами. Спрятав пачку, достал из бокового кармана зажигалку, прикурил.

Вот и ладушки. Вид вьющегося из-под зонтика табачного дыма должен был произвести на Настю успокаивающее действие. Она отлично знала, что Невский не курит. Значит, запалить цигарку решился ее дружок по университету. Когда два мужика готовы набить друг другу морду, никто из них не станет отвлекаться на курение. Вот пусть и успокоится. В то время как Влад будет вытягивать из этого глиста настоящую правду. А не ту липу, что пыталась всучить ему Настя.

– А еще… – вдруг неожиданно сообщил окончательно успокоившийся латыш, – она только что сказала… сама… когда мы во двор вошли… что у нее сегодня… дома никого нет. Родители в гости уехали. В Саласпилс. Вернутся только завтра к обеду. А потом сама потянулась и меня… это… в щеку… Ну, ты, конечно, видел… Извини… не знаю, как тебя зовут… Я действительно… Иначе бы…

Предложила проводить – что ж, гнусно, но еще куда ни шло. Но такие намеки – это уже перебор. Вопросов относительно намерений Насти в отношении альбиноса у Невского больше не оставалось. Столь подлой измены Влад уже не смог выдержать. Сжав челюсти так, что заскрипели зубы, он изо всех сил, на которые был способен, врезал болтливому «гансу» кулаком в ухо. Но удар не получился, Ивар каким-то чудом успел отреагировать и дернуть головой. Кулак прошел по касательной. Однако латыш, выронив откатившийся в сторону зонтик, рухнул на асфальт как подкошенный, машинально обхватив голову руками и скрючившись в позе эмбриона. Тряхнув рукой с содранной на костяшках кожей, Невский поморщился, в последний раз окинул взглядом корчащегося возле ног блондина, присел на корточки, сгреб его за шиворот и хрипло выдавил, чеканя каждое слово:

– Меня зовут Влад, – затем оттолкнул Витте, резко встал на ноги, развернулся, и решительно зашагал к своей машине, из приоткрывшейся задней двери которой выглядывала испуганная, растерянная, но по-прежнему чертовски смазливая мордашка с ярко накрашенными алой помадой полуоткрытыми чувственными губами. У Невского вдруг остро заныло в паху. Дико, по-животному. Когда хочется не любить, а именно трахать, жестко, молча, до исступления, безо всяких там предварительных ласк и сюсюканий. Так, чтобы эта похотливая сучка кричала, охала и до крови рвала ногтями спину.

«Что же ты сделала, зараза? – думал он, глядя на девушку. – Я же тебя, дуру, любил. Думал, женюсь, когда со службы приду. Даже – вот идиотизм! – имя нашему будущему сыну придумал: Глеб. Хоть и не говорил тебе об этом. А ты, сволочь, все одним махом испортила. Тебе меня одного в постели мало было? Это навряд ли. Множественный оргазм ни сымитируешь, ни скроешь. Нравилось тебе, тварь, аж до слез, до судорог по телу, до шепота полубредового нравилось! Выходит, просто-напросто „свежачка“ захотелось… Сука!»

Влад распахнул водительскую дверь, сел за руль, запустил движок и, врубив фары, рванул с места, вылетев со двора на проспект.

– Владик… милый… ну прости меня, дуру! – чуть не плача – вот же где артистка! – всхлипнула затихшая на заднем сиденье, забравшаяся на него с ногами Настя. – Я не должна была… соглашаться… глупость какая…

«Ах, значит, соглашаться?» – Невский с трудом держал себя в руках. Его буквально колотило от гремучей смеси ярости и желания. Распрямившийся в тесных джинсах член стоял так, что им можно было бы забивать гвозди.

– Зачем ты его ударил? – после короткого молчания тихо спросила девушка. – Ты же обещал мне… драчун…

– Он заслужил, – процедил сквозь зубы Влад, бросив мимолетный взгляд на лежащую на руле ободранную, слегка кровоточащую кисть.

– Боже мой, я и не знала, какой ты у меня жуткий ревнивец! Просто Отелло, – вымучено улыбнулась Настя, посмотрев на застывшее, словно сведенное судорогой, лицо Невского, отраженное в зеркале заднего вида. Наклонившись вперед, девушка мягко обвила шею Влада и ласково поцеловала в шею. Не забыв, как бы невзначай, пощекотать мочку уха самым кончиком горячего, влажного язычка. Отстранилась, зашептала жарко:

– Значит, ты меня действительно так сильно любишь, милый, – сделала вывод Настя и шумно, глубоко вздохнула. Так, как могут вздыхать только женщины. Не знай Влад правды – в этот момент он, как и большинство пацанов на его месте, наверняка бы «купился». Расслабился. Остыл. А минут через пятнадцать, глядишь, уже сам просил бы у этой хитрой бестии прощения за то, что – о, безумец! – допустил саму мысль о возможности измены. Но он – з н а л. И знал, что будет делать дальше. «Примирительный», недвусмысленно приглашающий к ласке поцелуй Насти пришелся как нельзя кстати…

Развернувшись на ближайшем перекрестке, Невский выехал на противоположную сторону проспекта и, погнав «жигуль» в обратном направлении, притормозил, свернув на песчаную грунтовку, уходящую в утопающий в сыром мраке позднего осеннего вечера лесопарк. Почти напротив Настиного дома. Это место они оба знали отлично, не раз гуляли здесь вдвоем.

– Что ты собираешься делать? – дрогнувшим голосом спросила девушка, когда, проехав метров пятьдесят, Невский свернул на небольшую полянку между холмами, на которой летом загорали жители близлежащих домов, выключил фары и заглушил двигатель. Машину сразу обступила темнота. И – тишина. Только едва-едва пробивался сквозь высокие разлапистые сосны бело-голубой свет от протянувшихся вдоль проспекта, не столь уж далеких уличных фонарей.

– Сейчас узнаешь, – глухо сказал Влад. Он покинул водительское место, распахнул заднюю дверцу и нырнул к Насте. Схватил девушку за руку, рывком притянул к себе и начал быстро, почти варварски, раздевать, рискуя разорвать ей одежду. Вжикнул молнией, расстегнув легкую кожаную курточку. Одну руку запустил под тоненький джемпер, нащупав не стесненные лифчиком крепкие упругие груди с напрягшимися крупными сосками. Вторая скользнула под мини-юбку, привычно прошлась по бедрам и ягодицам, скользнула под трусики, прикоснувшись кончиками пальцев к гладко выбритому бугорку и ощутив приятную влажность раскрывшей свои лепестки щелочки. У Невского аж потемнело в глазах. Он словно обезумел. Такой страсти не было даже в их самую первую с Настей ночь. Когда девушка, облизнув пылающие после поцелуя губы, шепнула ему на ухо, что родителей дома нет. Точь-в-точь как сегодня – этому альбиносу!

Настя почти не сопротивлялась напору Влада, лишь тихо шептала:

– Да подожди же ты… варвар… Порвешь ведь все… О-ох… А-а… Мамочки мои… Сладко-то как… боже…

Освободившись лишь от джинсов и трусов, оставаясь в верхней одежде и кроссовках, Влад взял изменщицу, как хотел: жестко. Неистово. Без единого поцелуя. Без обычной для такой ситуации короткой паузы на «отдых» и на телячьи нежности между «палками». Сначала сверху. Потом сзади. И, наконец, завершил сексуальный марафон минетом. Обалдевшая, сама успевшая несколько раз «прилететь» Настя даже не сопротивлялась. Напротив, с редким азартом принялась за дело, быстро довела Невского до оргазма и выдоила до последней капли. После чего окончательно обессиленный Влад хрипло зарычал, решительно отстранил ее голову с перепачканными спермой губами, тяжело рухнул на сиденье и в изнеможении закрыл глаза. Успев машинально подумать, что лишь два раза из трех он сам трахнул Настю. А финальную точку – да еще какую! – поставила именно она. Так что еще вопрос, кто кого только что поимел…