советника мы достигли за четверть часа. Роскошный особняк в окружении множества хозяйственных построек и пышного сада поражал воображение жителей Вароссы. Мой дом безнадежно мерк перед белоснежным архитектурным монстром, украшенным вычурными пилястрами, двумя женскими изваяниями, держащими на своих далеко не хрупких плечах антаблемент, и галереей с массивной колоннадой. В цветущем саду красовались несколько мраморных статуй, и венчал все это великолепие безвкусный фонтан в виде нагой женщины с весьма заметными прелестями. Расплывшаяся, как дрожжевое тесто, жена советника наверняка с завистью косилась на каменную бесстыдницу. Ее-то формы уже давно утратили изящные очертания, как и формы их дочери – девицы на выданье.

У ворот дежурил привратник. Завидев нашу процессию, он встрепенулся и выхватил саблю, но несколько мгновений спустя бедолага узнал меня и поспешно опустил оружие. Весь его вид говорил о внутренней борьбе между страхом и долгом.

– Н-наместница, доброй ночи, – пролепетал привратник.

– Немедленно открывай ворота, – велела я, вздернув подбородок. – Я желаю видеть советника.

– Боюсь, господин Леян с супругой уже спят.

– Ты смеешь мне перечить?! – взорвалась я. Гнев, уготованный для предателя, вырвался на волю раньше времени. – Я желаю видеть советника немедля!

Беркут выступил вперед, и Мор утробно зарычал. Привратник попятился к воротам и, опасливо поклонившись мне, открыл калитку.

В высоких арочных окнах стояла тьма, лишь два окошка у входных дверей горели мягким светом. Все обитатели особняка спали. У резных деревянных дверей я посторонилась, уступая Беркуту обязанность колотить в них.

Почти мгновенно в одном из окон огонек свечи разорвал ночную мглу. Еще пара минут, и в замке2 заворочался ключ. Из-за двери несмело выглянула женщина лет сорока в длинном бордовом халате, накинутом поверх целомудренной ночной сорочки. Ее испуганный взгляд пробежал по каждому из нас и застыл на мне. Она в изумлении открыла рот и попятилась, пропуская поздних гостей. Огонек свечи трепетал в ее дрожащих руках.

– Буди хозяина, – велела я.

Женщина торопливо закивала и попятилась.

– Стой. Сначала проведи нас в его кабинет. Не пристало наместнице топтаться в прихожей, – мой властный голос отразился от стен эхом пушечного выстрела.

Служанка поклонилась и, пробормотав: «Прошу, следуйте за мной», засеменила на второй этаж по мраморной лестнице, огражденной белоснежными перилами с балюстрадой. Шум наших шагов разносился по особняку звуком наступающей беды. В коридорах горели масляные лампы, освещая картины в массивных рамах и огромные вазоны с пышными букетами цветов, наставленные в каждом углу. От обилия вычурности у меня рябило в глазах. Отца устраивал вор во власти, меня – нет.

Открыв двустворчатую дверь в конце коридора, служанка проскользнула в кабинет, чтобы зажечь лампы. Мы неторопливо проследовали за ней. Мягкий свет окутал просторное помещение, стены которого были обиты деревянными панелями. Кирпичный камин с наставленными сверху золочеными статуэтками нагих женских фигур вызвал у меня непреодолимое желание закатить глаза. Старый развратник!

На массивном письменном столе царил порядок, как и на книжных полках. Старая канцелярская крыса предпочитала работать в моем поместье, но даже там его кабинет походил на памятник опрятности и занудству.

Я заняла кресло советника, солдаты же остались на ногах. Мор напряженно улегся у стола и изредка бил хвостом по паркету. Я бесцеремонно перелистала документы, не обнаружив там ничего, что можно было бы счесть важным. Самое важное письмо он уже отправил, не постеснявшись писать его в моем собственном доме! Откуда же старику было знать, что у наместницы появился бесплотный шпион?

– Амаль Кахир, прошу, берегите руки, – нарушил тишину Беркут.

– Не обещаю, – процедила я. Гнев клокотал где-то в горле, моля о свободе.

Отец не должен был узнать об убийствах! Это мой провал как наместницы! Другого он от меня и не ожидал, запихивая в самые отдаленные земли, окруженные Нечистым лесом! Как и старший брат, будь он проклят! Все эти долгие шесть лет они надеялись на мое сокрушительное падение. И надежды эти оправдались…

Когда в коридоре послышались торопливые шаги, я напряглась, как и все присутствующие. Мор зарычал, но не поднялся. Дверь распахнулась, и на пороге возник Надир Леян – щуплый старик с лицом морщинистой крысы. Из-под расшитого золотыми нитями ярко-синего бархатного халата виднелась ночная сорочка. Глаза-пуговки метали гром и молнии.

– Наместница, чем обязан вашему столь позднему визиту? – сквозь фальшивую вежливость в голосе хозяина дома просачивалась едва прикрытая ненависть.

– Не догадываешься, Надир? Я снова с ножом.

Взгляд старика застыл на кинжале, четыре года назад пригвоздившем его руку к столу в зале совещаний. Уверена, он прекрасно помнил боль, причиненную шестнадцатилетней девчонкой. А свое унижение – и подавно.

– Понятия не имею, что привело вас ко мне, – совладав с собой, гордо ответил Надир.

Я выдержала паузу, нарочито медленно снимая перчатки и открывая ему обожженные руки. Старик, как и все горожане, прекрасно знал о моей огненной мощи. Он видел выжженную землю у стен Вароссы и наверняка понимал, что мне под силу оставить от его дома такое же пепелище.

– Письмо, отправленное тобой моему отцу. Так понятнее?

В глазах советника мелькнуло удивление, но сию же секунду исчезло, будто и не было. Опытный политик умел держать себя в руках.

– Ах вы об этом письме. Что же вызвало ваш гнев, Амаль Кахир? – в голосе старика скользила откровенная издевка. – Я был обязан сообщить воеводе об ужасах, творящихся в Вароссе. Если уж вы и ваши… соратники оказались не в силах найти убийцу, значит, пришла пора просить помощи.

– Как ты посмел прыгнуть через мою голову, советник?! – взорвалась я и вскочила на ноги, оказавшись на полголовы выше старика. В моей ладони полыхнул огонь. Злость притупила боль в изувеченной руке. – Ты обязан был прийти ко мне и спросить разрешения! Кто ты такой, чтобы обращаться напрямую к воеводе?!

– Посаженный им советник и ваш учитель, если вы забыли, наместница, – процедил Надир.

– Ты – старая трусливая крыса! – мой крик эхом отразился от стен. Огонь вспыхнул и на второй ладони. Сгустки пламени поплыли к хозяину дома, ведомые моей волей.

Глаза советника округлились. Он держал себя в руках, но огненная стихия, бушевавшая у самого его носа, не оставила бы равнодушным даже самого прожженного политика.

Мор угрожающе гавкнул, не сводя глаз со старика. Беркут в несколько шагов оказался между нами. Уж не знаю, кого он защищал – меня или советника.

– Только посмейте тронуть меня! – завопил Надир, наблюдая за приблизившимся Михелем.

– Посмеем, советник, – процедила я.

Огни разделились на восемь частей и разрослись. Они зависли так близко к Надиру, что опалили его своим жаром. Уж я-то знала, как ощущается мое пламя. Никому оно не могло