Настойчивый стук прервал эти тягостные мысли. Ханна открыла дверь. Шейх сменил белый наряд на золотой, и теперь она вообще не знала, как сказать ему, что у нее нет сил идти в ресторан и сидеть там на всеобщем обозрении. Но Кулал сделал знак кому-то в глубине коридора, и сразу же перед дверью появились два официанта с большим сервировочным столом, уставленным блюдами под сверкающими серебряными крышками.

– Я решил, что мы будем ужинать здесь, – сказал он безапелляционно, входя в комнату без приглашения.

Официанты с тележкой последовали за ним.

Ханна хотела что-нибудь возразить и даже открыла рот, но затем закрыла снова. Какой смысл спорить о пустяках? Один официант поставил столик в дальней нише, а второй с ловкостью и торжественностью фокусника стал поднимать серебряные крышки и демонстрировать им блюда. Там оказался аппетитнейший рис с гранатовыми зернами, овощи, запеченные с орехами, и какая-то паста, которую она никогда раньше не пробовала. Но Ханне было не до еды. Она подождала, пока официанты выйдут и они с Кулалом останутся одни.

– Почему мы ужинаем здесь? – мрачно спросила она. – Вам стыдно показываться со мной на людях?

Шейх пропустил мимо ушей ее выпад и сказал мягким, успокаивающим голосом:

– Наше публичное появление только усложнит ситуацию. Я не хочу, чтобы журналисты видели нас вместе, во всяком случае сейчас. Сядь, Ханна. Ты должна съесть что-нибудь. А потом мы поговорим. Я боюсь, что ты упадешь в голодный обморок, а это не входит в мои планы.

Ханна понимала, что он прав, поэтому села напротив него за стол, покрытый белоснежной скатертью и уставленный хрусталем, развернула салфетку и положила ее себе на колени, как делали гости в «Гранчестере». Не чувствуя вкуса, она запихнула в себя пару кусочков и тут заметила, что шейх вообще не прикасается к еде.

– Почему вы ничего не едите? – спросила она.

– Я не голоден. Мне еще нужно поработать сегодня вечером, а еда меня расслабляет.

Ханна вовсе не готовилась к романтическому вечеру, но мысль о том, что и Кулал к нему не готовился, вызвала у нее неожиданное разочарование. Наверное, он даже жалеет, что был близок с ней. Она бы на его месте точно жалела.

– Итак? – сказала она, откидываясь на спинку стула.

– Итак? – вопросительно поднял брови шейх.

Приемный отец Ханны был игроком, и она кое-чему у него научилась. Она знала, что в игре с высокими ставками тот, кто сломался первым, тот и проиграл, а кто сохранял самообладание – выигрывал. Но она подозревала, что в их ситуации невозможно победить или проиграть, да и не для этого она сюда прилетела. Что бы он ни думал, ей не нужны деньги или привилегии. Она приехала, чтобы сообщить ему важную новость, а дальше пусть сам решает. Но только ли за этим? Ханна помнила, каким теплым и нежным может быть взгляд этих непроницаемых глаз.

– Полагаю, я должна быть благодарна, что вы еще ни разу не упомянули тест на отцовство.

Шейх пожал плечами:

– Не скрою, я думал об этом. Я даже собирался привезти с собой личного врача, чтобы он тебя осмотрел.

– Но не привезли?

– Нет.

– Могу я спросить: почему?

Он откинулся на спинку стула и внимательно посмотрел на нее.

– Я полагаю, что женщина, которая ждала до двадцати пяти лет, чтобы отдаться своему первому мужчине, вряд ли отдастся второму сразу после этого.

– Я и не думала, что вы заметили, – не удержалась Ханна от невольного упрека.

– Ты имеешь в виду то, что ты была девушкой? – уточнил Кулал.

Несмотря на всю свою нынешнюю смелость, Ханна покраснела и, чтобы скрыть это, сделала глоток сладкого пряного напитка, который она никогда прежде не пробовала.

– А что я должен был сделать? Прыгать от радости? – Его губы изогнулись в насмешливой улыбке. – Или, возможно, ты ожидала, что я рассержусь? Или стану расспрашивать, почему ты ждала так долго и почему меня не предупредила? – Он пожал плечами, и золотая ткань натянулась на его мощных мускулах. – Мое эго не позволило бы задавать мне столь банальные вопросы. К тому же ты не первая девственница, которая побывала в моей постели.

Как ни странно, эти слова ранили Ханну. Она уверяла себя, что ее не должно обижать отношение человека, с которым они провели всего одну ночь, но не могла не думать о других женщинах, стонавших от удовольствия под его телом.

– Во всяком случае, это не относится к делу, – сказала она, в очередной раз напомнив себе, что эмоции не должны влиять на ее решение.

– К какому именно?

– К вопросу о том, какое участие вы хотите принимать в жизни ребенка. Если вы, конечно, хотите, – добавила она быстро, потому что, само собой, не собиралась ничего от него требовать. Да и не могла. – Чтобы понять, как нам быть.

Он повертел в пальцах серебряную ложку, потом поднял на нее взгляд.

– А чего ты ждешь, Ханна? – жестко спросил он. – Что я женюсь на тебе, устрою пышную свадьбу и сделаю тебя королевой? Об этом ты мечтаешь?

Ханна мечтала наорать на него за такое высокомерное заявление, но годы смирения научили ее сдерживаться.

– Неужели вы думаете, что я согласилась бы на такое предложение? – холодно спросила она.

Каким же удовольствием было видеть, как снисходительная мина сползает с его лица, уступая место замешательству!

– Ты хочешь сказать, что смогла бы отказаться? – спросил он насмешливо.

Безоговорочная уверенность, что она помчится с ним под венец, стоит только поманить, прорвала плотину ее благоразумия.

– Еще как смогла бы! – дерзко заявила она. – Я вас не знаю, я даже не уверена, что вы мне нравитесь, так с чего бы мне выходить за вас замуж? Я имела возможность убедиться, какой катастрофой может быть брак, если мужа и жену на самом деле ничего не связывает.

Кулал молчал, потому что, как ни странно, она повторяла его собственные мысли. Он посмотрел на нее через стол. Она знала что-нибудь о его семье? Может быть, она сумела соединить разрозненные факты, упоминавшиеся в прессе, сделала выводы и приберегала это оружие, чтобы применить против него, когда настанет время? Он судорожно вздохнул. Этого не может быть. Брак его родителей был секретом для внешнего мира, потому что в те дни вся пресса подвергалась жесточайшей цензуре. И хотя Кулал считался прогрессивным монархом, он был благодарен авторитаризму своего отца за это. В те дни, если ты хотел сохранить что-то в тайне, ты мог быть уверен, что об этом никто не узнает. Он так желал отвлечься от воспоминаний о своем детстве, что неожиданно стал расспрашивать Ханну о ее собственном.

– Твои родители были несчастливы в браке?

Она покачала головой:

– Нет.

– Где они сейчас? Тоже собираются явиться сюда с требованиями?

Ее маленькое пышное тело вдруг напряглось.