от греха, «хорьха» за холм, густо поросший багульником – по шоссе, которое они планировали легко перемахнуть, непрерывным потоком на север шли немецкие колонны, а на перекрестке дежурил патруль фельджандармерии – общаться с которым у разведчиков не было никакого желания.

Безуспешно прождав полчаса – Савушкин выругался.

– Мать их ети, чертей этих! Война уже кончается – а им как с гуся вода… Что они там сторожат? Зольдатиков, которых на бойню везут? Куда¸ кстати, их везут, лейтенант?

Котёночкин глянул на карту.

– На Либерец и дальше на Циттау. На Дрезденское направление….

Савушкин кивнул.

– Сплошь мотопехота. Хоть бы танков десяток, для приличия, или самоходок, или, на крайняк, гаубиц пару батарей… А то просто на убой. В штыки….

– Левый фланг Первого Украинского сейчас растянут… От Гёрлица до Кёнигсбрюка… Тут и одной пехотой можно делов наделать! – возразил лейтенант.

Савушкин кивнул.

– Можно. Если нормальной пехотой. А ты посмотри, что там в кузовах….

– Видел. Молодёжь зелёная, озирается по сторонам испуганно.

– К тому же австрийская молодёжь, заметь. Необученная, плюс к тому. Винтовки, как палки держат. Чистое пушечное мясо…

– Будем ждать?

Савушкин вздохнул.

– Подождём, пока наши коллеги снимутся – и сразу по газам. Должны же они на обед куда-то поехать, в конце концов….

Часам к трём поток грузовиков иссяк – и вслед за ним засобирались и фельджандармы. Савушкин облегчённо вздохнул.

– Ну слава Богу! Хлопцы, по машинам, как только кюбельваген коллег из зоны видимости скроется – тут же трогаемся!

Как только «хорьх» разведчиков пересёк шоссе – из-за холма с юга донёсся гул автомобильной колонны. Савушкин только головой покачал.

– Куда их гонят, а главное – зачем? Война уже на исходе… – Оглядев горизонт, он приказал водителю: – Витя, давай жми на всю железку, не надо, чтобы нас видели.

Снайпер молча кивнул и нажал на газ. Через полчаса они перевалили очередной холм – и капитан хлопнул водителя по плечу.

– Тормози! – повернувшись к лейтенанту, Савушкин спросил: – Володя, эти башни на холме – то, что я думаю?

Котёночкин посмотрел на карту, глянул на холм – и кивнул.

– Они.

– Отлично! Витя, давай во-о-он в те корчи, там мы нашего Росинанта сховаем, и будем ждать с моря погоды…Тут для нас главное – не уснуть.

Последнее, впрочем, им не удалось – к шести часам экипаж «хорьха» дрых во всю Ивановскую, и лишь капитан, изо всех сил борясь со сном, вглядывался в апрельское чешское небо. С которого для них должна была прибыть посылка….

В четверть седьмого с северо-востока раздался сначала едва различимый, но с каждой секундой всё более явственный стрёкот мотора лёгкого самолёта. Савушкин тотчас растолкал своих разведчиков – Костенко пришлось тормошить из всех сил – и приказал им наблюдать за небом.

Через минуту Некрасов, оправдывая свою репутацию самого зрячего члена группы – буркнул:

– Шторьх. Километрах в трёх. Сейчас будет тут.

И точно, тут же из-за поросших лесом невысоких холмов, вывалился «физелер-шторьх»[19], держась метрах в тридцати над землёй. Это был даже не бреющий полёт – Савушкину показалось, что связной самолётик задевает своими шасси вершины сосен. Едва успев подумать, что с такой высоты никакая высадка парашютистов невозможна – капитан с изумлением понял, что «физелер-шторьх» собирается садиться!

– Товарищ капитан, он на посадку заходит! – вскрикнул Котёночкин.

– Бачу. Витя, давай по газам, куда он там сядет!

Тут же взревел мотор «хорьха», тяжёлый транспортёр, натужно ревя, вывалился из кустов на густо зеленеющий луг и помчался к противоположной опушке – к которой уже подкатывал успевший сесть «физелер-шторьх».

Каково же было изумление Савушкина, когда из кабины связного самолёта выпрыгнул поджарый немецкий пехотный фельдфебель, в котором капитан не без труда узнал подполковника Трегубова – того самого Трегубова, который две недели назад провожал их на будапештском аэродроме….

Глава седьмая

Случайная встреча – самая неслучайная вещь на свете…

– Что, не ждали? – Подполковник едва заметно усмехнулся.

– Никак нет, Николай Тимофеевич… даже не предполагали. – Савушкин деликатно пожал протянутую руку командира, и спросил вполголоса: – Вы надолго?

– Как пойдёт. Ты вот что, капитан – скажи своим, чтобы развернули самолёт, вишь, мой пилот не подрассчитал с ветром, чтобы взлететь обратно – ему надо машину развернуть. Ну а мы пока погутарим в сторонке – тем более, есть о чём….

Савушкин, стараясь не слишком опираться на костыль, подошёл к «хорьху», из которого торчали любопытные лица его людей, покачал головой и промолвил:

– Трегубова в первый раз видите? Давайте к «физилеру», его надо против ветра развернуть. И поживей, вон, чехи уже на нас пялятся! – и кивнул в сторону повозки с соломой, остановившейся на просёлке в ста метрах от разведчиков – возчик которой с любопытством взирал на какую-то непонятную немецкую канитель на опушке…

Как только Трегубов с Савушкиным отошли на десяток шагов от засуетившихся вокруг самолёта разведчиков – подполковник, кивнув на ногу капитана, негромко промолвил:

– Как я понимаю, перелом. Пальцами шевелишь?

Савушкин махнул рукой.

– Да почти срослось уже. Иногда без костыля уже пробую, вроде получается… Через пару дней выброшу вообще. Срослось хорошо, и пальцами шевелю, и стопой. Нормально.

Трегубов вздохнул.

– Молодость…. К сорока годам так будет ныть на дождь – завоешь…. Ну да ладно. Это дело десятое. Переломы срастаются, тем более – в твоём возрасте. Я сюда не медосмотр проводить прибыл.

Савушкин улыбнулся.

– Я понял.

Трегубов кивнул.

– Ну вот и хорошо. Значит так, Лёша. То, что у вас не сложилось в Витковице – не значит, что задание отменяется. Есть сведения, что Власов попытается через Прагу уйти на Запад, к американцам. Поэтому я здесь – в чешскую столицу поедем вместе. Есть там у меня один старинный знакомец, ещё по Иркутску… Вот его и навестим. Он должен нам помочь.

Савушкин удивлённо спросил:

– По Иркутску?

– По нему. Я тогда пацаном был, но уже при деле – в ревкоме посыльным служил. Ну и всю эту кровавую кашу с адмиралом и чехословаками – можно сказать, хлебанул полной ложкой. Иржи, к какому мы поедем – тогда в Чехословацком корпусе служил, отстал от своих, заплутал, и я его до эшелона лично довёл – тогда иркутский народ шибко на чехов злобствовал, Иржи мог до станции и не дойти в одиночку… Ну а в тридцать шестом я с ним в Праге нос к носу встретился – я тогда в Наркомвнешторге работал. Он меня узнал, да и