Но Чероки знать об этом не следовало. Она считала, что судьба Шеннон уже решена, и выглядела прямо-таки счастливой.

– Так ты побереги лодыжку, – наставительно сказала Шеннон. – А я принесу воды и дров.

Все еще продолжая хихикать, Чероки добралась до неубранной постели и легла.

Когда Шеннон вышла из хижины, она уже не сомневалась, что Бич находится где-то поблизости и наблюдает за ней. Однако Красавчик не проявлял ни малейших признаков беспокойства. Он лежал на солнцепеке у входа, и легкий ветерок шевелил его серую шерсть.

Пока Шеннон носила воду и дрова, она то и дело поглядывала в ту сторону, куда дул ветер, – именно там должен скрываться Бич, чтобы его не мог учуять Красавчик.

Однако ей так и не удалось обнаружить его присутствие.

Иногда до нее доносилось нечто такое, что можно было принять за посвист ветра, а можно – и за тоненький голосок тоскующей флейты.

В этот день Шеннон долго и безрезультатно выслеживала дичь, не оставляя при этом надежды обнаружить Бича. Она затылком чувствовала, что он рядом. За ней явно наблюдали. Об этом свидетельствовали и долетающие порой звуки флейты, точнее эхо этих звуков. Улавливал их и Красавчик – он поднимал голову и прислушивался, хотя не рычал и не оскаливался. Лишенная плоти музыка не была опасной.

Тем не менее, несмотря на бдительность Шеннон и остроту нюха Красавчика, обнаружить следы Бича не удавалось, хотя у Шеннон не было сомнений в том, что он находится где-то совсем неподалеку.

На следующий день, снова отправившись на охоту, внезапно между двух валунов она наткнулась на трех уже разделанных куропаток, подвешенных к суку дерева.

Шеннон в панике завертела головой, но ничего, кроме тихо шелестящих поодаль деревьев, бурых скал, солнечного сияния да белых барашков облаков в голубом небе, она не увидела. Шеннон бросила взгляд на тропу – никаких следов, ветки и камешки не потревожены и находятся на своих местах.

Не слышала она и звуков выстрелов. Тем не менее три птицы были убиты, по всей видимости, совсем недавно.

«Да ведь он сделал это своим кнутом! – сообразила Шеннон. – Господи, до чего же быстр и ловок этот человек!»

Красавчик кружил по земле под висящими куропатками, издавая еле слышное рычание.

– Я рада, что ты наконец учуял Бича, – пробормотала Шеннон. – А то я уж начала было думать, что он вовсе не человек, а дух.

После некоторого колебания она сняла куропаток и затолкала их в самодельный рюкзак.

– Глупо оставлять вкусную пищу для всяких хищников, – объяснила она Красавчику.

Пес несколько раз повел носом и окончательно успокоился. Шерсть его улеглась: он внимательно смотрел на хозяйку, ожидая ее команды.

Шеннон взглянула на свои руки и увидела, что они дрожат. Ей стало не по себе при мысли о том, что Бич может находиться где-то совсем рядом в то время как Красавчик не способен его учуять.

«Хорошо хоть, что он держится на расстоянии. И пока со мной рядом Красавчик, а в руках – дробовик, он не подойдет ближе».

Расправив плечи, Шеннон двинулась дальше. Продолжая искать дичь, она одновременно набрала свежей зелени и также затолкала ее в рюкзак.

Вернувшись домой, Шеннон обнаружила оковалок бекона, подвешенный к жердям, на которых раньше висел освежеванный олень.

Она еще раз огляделась по сторонам.

Естественно, она никого не увидела. Однако спустя несколько часов, когда землю осветила призрачным серебряным светом луна, в ночной тишине до Шеннон донеслись едва слышные звуки флейты.

Шеннон села в кровати, чувствуя, как у нее заколотилось сердце. Тихонько зарычал Красавчик. Впрочем, очень скоро он успокоился.

Флейта Бича продолжала тихонько плакать в ночной тишине. Шеннон подошла к окну, приоткрыла ставни и выглянула наружу. Ничего, кроме серебряного лунного света и темных теней, отбрасываемых деревьями на погруженные в сон горные склоны.

Красавчик снова тихонько заворчал, но тут же замолк в своем углу. Его реакция лишний раз подтвердила то, что Шеннон уже знала: эти печальные звуки не несли ей никакой опасности.

Она снова легла, продолжая прислушиваться к грустной мелодии, которую играл на простенькой дудочке мужчина-невидимка.

Следующий день мало чем отличался от предыдущего. Шеннон опять ощущала присутствие невидимого человека, ее преследовали звуки флейты, а дичь все так же уходила от нее. Лишь подношение Бича на сей раз отличалось от предыдущих: Шеннон обнаружила три великолепные форели, еще сохранившие прохладу горного ручья.

Ночью Шеннон снова разбудили звуки флейты, хотя на сей раз сердце ее уже так не стучало. Красавчик негромко порычал, несколько раз прошелся по комнате, затем свернулся в углу и снова заснул.

Шеннон лежала, прислушиваясь к тихим жалобам инструмента, и ее душа рвалась к чему-то такому, что не имело названия.

На третий день Бич принес лук и картофель – деликатесы, которые Шеннон не пробовала по меньшей мере полгода.

Ночью она лежала в полудреме, ожидая, когда польются звуки флейты. По ее телу пробежала дрожь, когда флейта наконец заиграла.

Проснулся Красавчик, сделал несколько шагов по комнате и снова лег спать. Наконец заснула и Шеннон.

На четвертый день Бич преподнес горшочек с джемом. Шеннон смаковала джем, который, казалось, вобрал в себя ароматы свежего летнего утра, и облизывала кончики пальцев.

В ту ночь флейта заиграла пораньше. Пронзительная мелодия летела к звездам, словно они были еще одним подарком для Шеннон. Красавчик приподнял голову и некоторое время вслушивался, но вставать счел излишним. Огромный пес более не связывал звуки флейты с чем-то неведомым и, стало быть, несущим опасность.

Вернувшись на пятый день с охоты, Шеннон обнаружила несколько бревен, подтянутых к изрядно оскудевшей поленнице. Колун, которым пользовался Молчаливый Джон и который Шеннон недавно сломала, был починен, топор и пила наточены.

Красавчик с подозрением обнюхал каждый из предметов. Шерсть у него встала дыбом, послышалось негромкое рычание. Впрочем, этим все и ограничилось. Видимо, для него немало значило и спокойствие хозяйки.

Шерсть у Красавчика улеглась. Медленно, но верно он признавал исходящие от Бича запахи как что-то нормальное, не требующее настороженности.

В ту ночь Красавчик лишь слегка приподнял уши, когда в сумерках до него донеслись тихие жалобы флейты. В этот момент Шеннон развешивала над плитой выстиранное белье. Заслышав флейту, она откинула голову назад и прикрыла глаза, наслаждаясь гармонией печальной, проникающей в душу мелодии.

Когда на шестой день Шеннон снова возвратилась с охоты с пустыми руками, она обнаружила поленницу свеженарубленных дров, при этом длина каждого полена точно соответствовала размерам ее печки. Поленница удобно располагалась рядом с хижиной, в двух шагах от двери.