«Никогда не встречал такой благородной женщины, как вы. Жаль, я сегодня не с вами. Хочу тоже пойти в Центральный парк и кататься с детьми на санках. Возьмите меня с собой! Финн». Хоуп улыбнулась, мальчишеские повадки сквозили в каждой строчке. Отвечать она не стала, натянула перчатки и вышла из дому. Она не знала, что ответить, да и вступать в серьезную переписку в ее планы не входило. Она не хотела идти у него на поводу и принимать его правила игры.

Пройдя квартал пешком, она взяла такси у отеля «Мерсер» и уже через полчаса была в Центральном парке. Некоторые улицы успели расчистить от снега, но большинство — нет, а снегопад продолжался. Таксист высадил ее возле южного входа в парк, и она пошла вдоль зоопарка. В конечном итоге ноги принесли ее к горкам, где вовсю резвилась детвора, кто на обычных санках, кто на круглых пластиковых ледянках. Чуть в стороне стояли мамаши и следили за своими отпрысками, поеживаясь от мороза, а отцы катались вместе с детьми и быстро ставили на ноги упавших с санок ребятишек. Дети визжали и смеялись, явно получая удовольствие, и Хоуп украдкой фотографировала, наводя объектив на озаренные радостью и весельем детские лица. Неожиданно, помимо ее воли, эта картина отбросила ее назад, в прошлое, к той ране в сердце, что никак не хотела заживать. У Хоуп на глаза навернулись слезы, на сей раз не от мороза, а от грустных мыслей, и чтобы отвлечься, она принялась снимать причудливо застывшие в снежном обрамлении ветви деревьев, но это не отвлекло ее от тягостных воспоминаний. От нахлынувшей боли перехватило дыхание, и, обливаясь горючими слезами, Хоуп опустила камеру, отвернулась и стремглав сбежала с горки. Она выскочила из парка, словно спасалась бегством от атаковавших ее призраков, и пробежала до самой Пятой авеню, после чего повернула в сторону центра. Такого с ней давно не случалось. Когда она вошла к себе домой, ее всю трясло.

Хоуп сняла пальто и долго стояла у окна, а когда повернулась, то увидела на мониторе компьютера утреннее письмо Финна и перечитала его. У нее не было ни сил, ни желания ему отвечать. Пережитые эмоции оставили ее без сил. Хоуп отвернулась от компьютера, вспомнила, что сегодня сочельник, и ей стало еще тяжелее. После развода она всеми силами старалась уберечься от воспоминаний, сязанных с праздниками, особенно с Рождеством. Но сейчас, после того как она увидела счастливых ребятишек в парке, все, от чего она раньше пряталась, ударило по ней с новой силой. Пытаясь отвлечься, Хоуп включила телевизор, и тут же на нее обрушились рождественские песнопения в исполнении детского хора. Она горько рассмеялась, выключила телевизор и села за компьютер в надежде, что сочинение ответа Финну ее немного отвлечет. Она не знала, чем еще себя занять. Впереди была долгая и тоскливая ночь — как горный хребет, на который, хочешь не хочешь, а надо взбираться.

«Привет! У нас сочельник, а я в разобранном виде, — быстро набрала она. — Ненавижу Рождество! Сегодня меня навестили призраки прошлых праздников. Чуть жива осталась. Надеюсь, вы с Майклом чудесно проводите время. Веселого Рождества! Хоуп». Она отправила письмо, но, перечитав, тут же пожалела — слишком оно показалось слезливым. Однако отменить отправку было уже невозможно.

В Лондоне была полночь, и Хоуп не ожидала ответа раньше завтрашнего дня — если он вообще придет. Поэтому она крайне удивилась, когда компьютер подал сигнал о полученном сообщении. Это был ответ от Финна.

«Скажи призраку прошлых рождественских праздников, чтобы убирался, и запри за ним покрепче дверь! В жизни важнее будущее, чем прошлое. Я тоже недолюбливаю Рождество. Хочу тебя снова увидеть. И поскорее! Финн». Письмо было коротким и чуточку пугающим. Он хочет ее увидеть? К чему эта переписка? И главное — зачем она сама пишет ему? Этого она не могла себе объяснить, как не понимала она и того, чего ждет от Финна.

Она живет в Нью-Йорке, он — в Дублине. У каждого своя жизнь, свои интересы, он для нее лишь объект фотосъемки, не более. Но у нее из головы не шло то, что говорил ей Финн за ужином, и еще глаза, какими он на нее смотрел. Это было какое то наваждение, и то же самое он сказал о ней. Хоуп чувствовала растерянность, но все же ответила на его послание, постаравшись сохранить деловой и непринужденный тон. Ей вовсе не хотелось затевать с Финном какой нибудь подростковый роман по той лишь причине, что сейчас Рождество и ей одиноко. Она прекрасно понимала, что это будет большой ошибкой. К тому же он совсем не ее поля ягода, он человек международной известности, у его ног — все женщины мира. Ей не хотелось становиться одной из них, и еще меньше хотелось соперничества.

«Благодарю. Прости за слезливое послание. У меня все прекрасно. Просто праздничная хандра. Горячая ванна и крепкий сон помогут с этим справиться. Всего наилучшего! Хоуп». Она отослала почту и сразу почувствовала себя лучше. Ответ пришел сразу, и в нем сквозило некоторое раздражение.

«Для всякого человека старше двенадцати праздничная хандра — дело обычное. Но что означает это «Всего наилучшего»? Не надо так пугаться! Я тебя не съем, и я не призрак твоих прежних праздников. Ай-ай-ай! Выпей ка бокал шампанского. Всегда помогает. С любовью, Финн».

– Черт! — воскликнула она, прочтя письмо. — «С любовью» — подумать только! Полюбуйся теперь, что ты натворила! — сказала она себе и еще больше разнервничалась. Она решила не отвечать, но одному его совету последовала и налила себе шампанского. Всю ночь письмо так и висело на экране компьютера, и Хоуп его не замечала, но перед тем как идти спать, все же перечитала и решила, что все это ничего не значит и будет благоразумнее не отвечать. С этой мыслью она забралась в постель. «Утро вечера мудренее», — сказала себе Хоуп. Она повернулась, чтобы погасить свет, и взгляд ее упал на фотографии юной танцовщицы, развешанные на стене. Она долго смотрела на них, а потом выключила свет и зарылась головой в подушку.

Утром Хоуп действительно проснулась совсем в другом настроении. Пускай сегодня Рождество, но кто сказал, что этот день чем то отличается от других? Она позвонила на яхту Полу — единственная ее уступка Рождеству. У Пола все было в порядке, если не считать того, что в самолете он простудился, а это для него было чревато неприятными последствиями. Они пожелали друг другу счастливого Рождества, немного поболтали, избегая щекотливых тем, и на этом разговор закончился. Хоуп достала коробку с фотографиями, чтобы выбрать снимки для приближающейся выставки, и на несколько часов погрузилась в работу. Было уже два часа, когда она наконец оторвалась от дела и решила выйти на улицу. Еще раз бросила взгляд на висящую на мониторе почту от Финна и выключила компьютер. Нечего поощрять его поползновения и влезать в отношения, которые ей совсем не нужны.

Хоуп оделась и вышла. Погода была чудесная. Мимо спешили в гости люди, постояльцы отеля «Мерсер» совершали послеобеденную прогулку по городу. Хоуп прошлась по Сохо и добрела до Гринвич-виллидж. День был солнечный, и вчерашний снег потихоньку начинал таять. Хоуп вернулась домой посвежевшая и еще немного поработала. В восемь вечера она собралась перекусить, но оказалось, что в доме нет еды. Хоуп решила было обойтись без ужина, но есть хотелось, и она решила сбегать в ближайшую лавку и взять сэндвич и суп. Сегодня настроение у нее уже было не такое мрачное. На завтрашний день она запланировала посещение галереи в Верхнем Ист-Сайде, чтобы обсудить предстоящую выставку. Хоуп надела пальто, с облегчением подумав о том, что еще один год подходит к концу.