Пролог «Разъяснение» — куда более странный текст, начинающийся с фольклорной истории, которая не имеет отношения к основному сюжету и связь которой с Граалем не поддается объяснению. Очень трудно найти связь между этой историей, повествующей о девах, которые живут возле родника в лесу и предлагают проезжим мясо и питье в золотых чашах, и Граалем. За кражу этих чаш и похищение самих дев королем Амангоном и его рыцарями мстят рыцари Артура, однако эта история заключает в себе немало нестыковок и противоречий. Когда повествователь обращается к Граалю, он изображает его в совсем ином свете. Во-первых, он сразу знакомит нас с развязкой этой истории, сообщая, что «не кто иной, как Персеваль-Валлиец, спросил: «А кто вкушает из Грааля?», однако не отважился спросить ни о копье, что зрил он пред собой, ни почему оно кровоточит, ни о мече, чья половина отсутствовала, а другая лежала на груди у мертвеца там, на носилках погребальных. Не задал он вопроса и о том, как и отчего исчез сей замок Автор пролога нарушает связное повествование, изображая успех Персеваля как частичный и ограниченный. Но и это еще не все. Появление Грааля отражено в «Первом продолжении»: реликвия появляется в тот момент, когда вся компания, собравшаяся в замке Грааля, садится за стол: «Грааль без всякого участия слуги и сенешаля явился сквозь раскрытую дверь залы и, как и надлежит, по-королевски гостям высоким яства предлагал на драгоценных блюдах золотых, что были истинным сокровищем. И первое из этих блюд на стол явилось перед королем; затем — всем прочим, восседавшим рядом. И было дивным чудом видеть, как мясо и иные яства вдруг появлялись на столе пред ними. А после же сего произошло невиданное чудо из чудес, ничто с которым не могло сравниться».

Однако поведать об этом чуде автор предоставляет Персевалю. Сам же он начинает излагать семь боковых линий («ветвей») истории о дворе Богатого Рыбака, «которые проходят семикратно в семи разнообразнейших личинах». Как и остальная часть пролога, этот пассаж выдвигает больше вопросов, чем дает ответов — как намеренно, так и вследствие неясных формулировок автора:

«Особенно изящна ветвь седьмая, что повествует о копье — том самом, которым Лонгин-сотник поразил Царя Царей с размаху прямо в бок. Шестая безупречно речь ведет о подвигах и доблестных деяниях. А в пятой я поведаю о гневе и гибели Гудена. А в четвертой рассказана история о Небе: достойный рыцарь, сир Мор де Калан, что первым прибыл в Гломорган, конечно, не был трусом. Третья ветвь о ястребе отважном повествует, которого Кастрар так опасался, а Пекорин, сын Амангонса, носил на лбу шрам от его когтей. Второй нигде на свете не сыскать, как признают сказители и барды. Сие — История великой скорби; она о том, как Ланселот дю Лак явился вновь туда, где он утратил и воинскую честь, и доблесть. И, наконец, последняя: когда я до конца довел свою историю, я тотчас поспешил ее поведать всем-всем без промедленья. Знайте, что это — авентюра[43] о Щите, бесспорно, наилучшая из всех. Итак, я перечислил вам их все — семь истинных историй о Граале».

Остается загадкой, почему этот гипотетический роман в семи «ветвях» после столь многообещающего начала скромно повторяет труд Кретьена. Главное, о чем он свидетельствует, — что автор воспринимает эпизод с Граалем как одно из многочисленных рыцарских приключений. Мы вправе прочесть сцену с ястребом как нечто связанное с эпизодом «Joie de la Court» («Придворные забавы») из романа «Эрек», в котором борьба за главную награду — ястреба — приводит к смерти многих рыцарей, а «гибель Гудена» может иметь отношение к маленькой собачке по кличке Гуденк из легенды о Тристане и Изольде. Однако он связан и с историей Лон-гина-сотника, упоминаемой в Новом Завете и апокрифических Евангелиях. В нем явно присутствует некий элемент естественной магии; в прологе под названием «Разъяснение» он представляет собой всего-навсего обретение Двора Богатого Рыбака и Грааля, «благодаря которому страна вновь многолюдна и заселена, так что ручьи там больше не текут и родники там влагою не бьют, поскольку они все иссохли там, смиренно протекая по лугам. Поля прелестны там и зелены, и в листвие леса облечены…»

Все это — образы, буквально слово в слово заимствованные из «Первого продолжения». Затем мы вновь оказываемся в мире короля Амангонса; там мы узнаем о появлении Ордена пэров Богатой Свиты, которые ставили себе целью соперничать с двором Артура за власть и могущество, но были людьми аморальными и развращенными. После четырех лет ожесточенной войны Артур сверг и победил их. По сути дела, пролог «Разъяснение» не заслуживает своего названия: он ничего не проясняет в сюжете романа и представляет собой неумелую, совершенно дилетантскую попытку объяснения, превратно истолковывающего эпизоды, заимствованные автором из «Продолжения», вводя в повествование эпизоды, совершенно не связанные с сюжетом основной истории. Неудивительно, что этот пролог неоднократно служил основанием для всякого рода спекулятивных дискуссий об источниках легенд о Граале, ибо он носит откровенно вторичный характер, отражая новые вариации темы Грааля, а не восходя к более ранним источникам.

Таким образом, поэты, которые — каждый по-своему — создавали варианты продолжения оригинального творения Кретьена, сдерживали полет фантазии, не давая воли воображению, и мы в дальнейшем поговорим о том, откуда они черпали новые материалы о Граале. Однако стиль и общая тональность истории являются относительно выдержанными вплоть до заключительной части продолжения Жербера. Динамика сюжета остается все той же; это заранее предопределенные поиски. Так, Персевалю предопределено искать Грааль, Гавейн занят поисками копья, и все это — их «собственные» авентюры и сюжетные линии. Эти темы могут быть во многом аналогичными тематике светских романов, однако религиозные коннотации, присутствующие в «Повести о Граале», заметно усилены, ибо подобно тому, как Персеваль занят поисками Грааля, который очень скоро трансформируется в священную реликвию, предметом поисков Гавейна является копье Распятия. Чтобы достичь своей цели, Гавейн, как и Персеваль, должен непременно отыскать замок Грааля.

О следующем авторе, Робере де Бороне, нам известно немногим больше, чем о Кретьене. Свою первую поэму он написал для крупного феодала по имени Готье де Монбельяр. Кстати, своей фамилией Робер обязан небольшой деревне Борон, находившейся неподалеку от Монбельяра — владения своего патрона. Готье принадлежал к знатной аристократической фамилии, связанной родственными узами с герцогами Бургундскими. В частности, он находился в родстве с Тьерри, архиепископом соседнего города Безансон, а благодаря брачным союзам был дальним родственником графов Шампанских и Фландрских, покровителей Кретьена де Труа. В 1202 г. Готье принял участие в Четвертом Крестовом походе[44], отправившись вместе с отрядом фландрских воинов в Святую Землю, в отличие от большинства крестоносцев этого похода, которые предприняли скандальную экспедицию против крупнейшей державы тогдашнего христианского мира — Византии, завершившуюся в 1204 г. захватом и разграблением Константинополя[45]. Оказавшись в Святой Земле, Готье женился на Бургундии, дочери Амальрика, короля Иерусалимского и Кипрского. Он был регентом-правителем Кипра в период несовершеннолетия своего шурина, Гуго де Лузиньяна, который вступил на кипрский престол в 1205 г.