Но она то и дело твердила, словно не слыша моих слов, ослабевшим голосом:

— Ничего, ничего, Вишенка, так надо, ничего не поделаешь.

И руки ее ослабли. Она отпустила меня, пятясь назад. А я тянулась к ней, но не могла дотянуться, не могла пошевелиться, сделать шаг. Только плакала и непрерывно повторяла:

— Мама… мама… мамочка! Не уходи! Только не уходи!

Ещё находясь в полусне, я резко села, продолжая плакать. Фиолетовый транс испарился.

Рассеянный в пространстве свет, необычная мебель и жидкий жёлтый пол у арочного окна остались. Эти видения не были навеяны дурманом.

Опьянение, унесшее все страхи, прошло, и вернулось прежнее измученное состояние. А ещё голодное и смертельно уставшее.

Непонимающими глазами я озиралась по сторонам как затравленный зверёк. Реальность была окрашена опасностью и гнетущим ощущением неизвестности.

Слезы непрерывно скатывались по щекам и падали на белоснежный огромной ширины плед с длинным, похожим на лебяжий пух ворсом. В него я была полностью закутана. Собрав его на себе ещё бОльшим комом и дотянув до самого подбородка, я обхватила руками колени.

Неподалеку стоял мой «лекарь» — высокий, широкоплечий, с острыми скулами молодой мужчина… Со страху я не поняла что вижу. Создавалось такое впечатление, что этого человека со всех сторон очень ярко подсвечивают софиты… Холодным, жёстким и недовольным взглядом он смотрел на меня. Молчал.

Я хотела спросить, где я, кто он и что происходит. Но не смогла выговорить ни слова, захлебываясь слезами.

Чуть поодаль застыли, низко склонив головы, две худые женщины в просторных длинных одеждах. На шее у одной висел большой широкий поднос на тканевых верёвках, прикрепленных к закругленным ручкам. У второй на плече был ворох каких-то тряпок.

Мужчина звучным, ярким голосом, произнес несколько слов- приказаний, продолжая грозно смотреть на меня.

Женщины ещё ниже склонили головы, складывая ладони. Пролепетали ответ в пол.

Резко развернувшись, мужчина зашагал по залу, удаляясь и забирая с собой лучи прожекторов, продолжавших освещать его.

Перед человеком плавно открылась и так же плавно закрылась высокая, массивная каменная дверь.

Горничные, ну или кто это были, может служанки, так и стояли, неподвижно склонившись, пока две широкие, расписанные в те же узоры, что и стены, створки окончательно не сомкнулись с едва слышным звуком.

Тогда только они опустили сложенные ладони и направились ко мне выполнять приказание.

Поставив поднос на пол рядом, и вещи уложив на кровать, горничные подали мне бокал с водой. Я с жадностью выпила все до дна, продолжая рыдать. Кажется, даже приложив все усилия, я все равно не смогла бы остановить льющиеся непрерывным потоком слезы.

Затем девушки попытались стянуть с меня плед.

Я была, конечно, против! Отстранялась и убирала от себя их руки. Но они снова и снова настаивали на своем, умоляюще просили, объясняли жестами, что мне надо пойти с ними. Гладили по голове и вытирали мокрые щёки.

Измученная, растерянная я не смогла долго сопротивляться. И они отняли у меня, все таки, одеяло, взамен обернули тонким покрывалом и повели к жёлтому полу, источающему пар.

Это и впрямь оказалась вода. Ступени уходили в золотистую глубину. Дна не было видно.

Девушки завели меня в эту странную купальню. Завязали подолы своих платьев на бедрах. Попросили сесть на одну из широких ступеней, так чтобы вода была мне почти до середины плеч. Озябшее, измученное мое тело сразу разморило приятное тепло.

За подносом сходила одна из служанок и поставила его плавать. Другая начала распускать мой хвост, не сразу сообразив как снять с него резинку.

Отточенными, верными и на удивление легкими движениями, девушки распутали мои длинные, изрядно закатанные волосы. Не потянув почти ни одного волоса, расчесали.

Помыли голову. А затем, пересадив повыше на несколько ступенек, долго чем- то приятным и теплым намыливали всю меня с ног до голов, и ещё намазывали несколько раз всякой ароматной всячиной.

От нежных рук девушек я чуть не засыпала. И наверняка уснула бы, если бы было к чему прислониться.

Мне стало намного лучше. Напряжение ушло, и слёзный поток постепенно прекратился.

На подносе кроме неких косметических средств в причудливых чашках, стояли грушевидные бутылочки из темного стекла. Из их горлышек тоненькой, густой струйкой тянулся к потолку синеватый дым.

Я сонно смотрела на него и равнодушно думала, что это наверняка какие-то наркотики.

В конце концов, омыв из глубоких чаш, не известно от куда взявшихся, девушки вновь завернули меня в покрывало и повели обратно к ложу.

Там, усадив на край, мне поднесли нечто в стеклянном кубке изящного вида. Это была жидкость буроватого цвета. Выглядела она не очень, запаха не было никакого. Вещество колыхалось, напоминая ягодное желе. Пробовать не хотелось, но я была жутко голодна.

Сделав один глоток странной жижи, я почувствовала тошноту. Меня чуть не вырвало! Так что как бы девушки меня не уговаривали, больше пить я это не стала.

Служанки быстро высушили мне волосы, проводя по ним горячими, похожими на парафин, варежками.

Потом нарядили в длинную тунику, с глубоким вырезом и высокими разрезами по бокам. Широкие рукава заканчивались посередине предплечий, а сверху одежда держалась на витиеватых застёжках. Золотая пряжка подчеркивала талию и образовывала мягкие складки на подоле.

Материал был на ощупь как невесомая вуаль, но на вид как шелк.

Ткань молочно-бежевого цвета, немного переливалась золотистыми бликами и невесомо спадала до самого пола.

Одеяние колыхалось, даже если я не шевелилась. Такое ощущение было, что меня окутало облачко. Однако холодно в этой тунике не было.

На ноги надели лёгкие, мягкие сандалии нежно-белого цвета с золотом. Они походили больше на гольфы. Спереди были кружевные ремешки до середины лодыжек и ажурные завязки сзади. Обувь совершенно не ощущалась на ногах, как и туника. Уж такая она была изящная, нежная, воздушная.

Явно в них гулять не пойти, подумала я.

И куда я вообще в таком виде? Низкий вырез, едва скрывающий грудь, глубокие разрезы, невесомая ткань, а под ней ничего.

Мне определенно это не нравилось. Захотелось забраться обратно под плед на кровать.

И я хотела уже было так и поступить, но девушки позвали меня идти с ними.

Неуверенной походкой, задерживаясь то и дело, я приблизилась к выходу из зала.

Двери распахнулись и девушки остановились, меня же легонько подталкивая за локти, как бы говоря — дальше сама.

Я сделала три робких шага. Дверь за мной закрылась.