И как-то совершенно естественно оба пришли к выводу, что впротивостоянии американской доктрине по разрушению самосознания советских людейтрудно переоценить роль искусства кино. А это означает, что к созданиюкинофильмов ни в коем случае нельзя допускать людей идеологическиневыдержанных, морально неустойчивых, нравственно уродливых, обладающих дурнымвкусом.

А дальше все было совсем просто. Наташа Казанцева не хочетбольше участвовать в разнузданной жизни комсомольского актива. Она хочетдобросовестно учиться, стать хорошим кинодраматургом, вступить в ряды КПСС. Иразумеется, можно избавить ее от выполнения тягостных обязанностей по участию вколлективных пьянках. Она получит рекомендации в партию, и на парткомиссии еене станут мучить вопросами, а на открытом партсобрании никто не будет возражатьпротив ее приема кандидатом в члены КПСС. Наташа же, в свою очередь, внесетпосильную лепту в то, чтобы очистить ряды студентов сценарного отделения ВГИКаот тех, кто может нанести непоправимый вред идейному воспитанию народных масс.

Разумеется, она согласилась. Она не видела ничегопредосудительного в том, что предлагал ей Виктор Федорович Мащенко. НаташаКазанцева искренне верила в коммунистические идеалы. Она родилась спустя всегодесять лет после окончания войны, и на протяжении всего детства видела людей,прошедших это адское пекло, разговаривала с ними, слушала их рассказы, трогаланежными детскими пальчиками шрамы, оставленные пулями и осколками гранат. Это иее отец, и мама, и их друзья, и друзья Бэллы Львовны, и сама Бэллочка,воевавшая вместе с мужем и похоронившая его вскоре после войны. И разговоры осиле духа и потрясающей стойкости советских солдат и всего советского народабыли для нее не пустым словом. А то, что кино - важнейшее из искусств, так этоеще Ленин сказал, всем известно, в каждом кинотеатре ленинские слова на видномместе помещены. И разрушить нравственную целостность и идейную насыщенностьсоветской морали легче и проще всего именно через кинематограф, это жеочевидно. Если Наташа Казанцева может сделать хоть что-то полезное, чтобыпредупредить проникновение чуждых элементов в киноискусство, то она просто неимеет морального права этого не сделать. И райкомовские инструкторы больше небудут смотреть на нее сальными глазами и предлагать выйти в другую комнату, ией не придется больше пить ненавистную водку, мешая ее то с шампанским, то свином, и не придется просиживать часами в душных банях, созерцая далеко несовершенные мужские и женские потные тела, слегка прикрытые полотенцами.

Она не стала доносчицей. Просто один раз в месяц встречаласьс Виктором Федоровичем в ГУМе, они не спеша бродили вдоль прилавков ивполголоса беседовали о самых разных вещах, как и в тот, самый первый, раз. Онбыл интересным собеседником, энциклопедически образованным, умел излагать дажесамые сложные вещи просто и понятно и спорить так, что Наташа не чувствоваласебя глупой, темной и униженной. Легко и без нажима он предоставлял ейвозможность рассказывать о настроениях в среде сокурсников, о том, кто какимкино интересуется, какие образцы для подражания выбирает для себя в западномкинематографе, какие идеи собирается вкладывать в свои будущие сценарии. Этосовсем не было похоже на доносы или на беседы агента с резидентом. Простовстретились случайно в крупнейшем универмаге города профессор и студентка изодного вуза и разговорились на профессиональные темы. Ни разу после такойвстречи у Наташи не осталось неприятного осадка.

А потом отчислили за неуспеваемость и нарушения дисциплиныВальку Южакова. Еще и из комсомола исключили. Но Валька действительнопрогуливал занятия и несколько раз являлся в институт в нетрезвом виде.Собственно, для студентов это не было чем-то из ряда вон выходящим, прогуливаливсе, кто - постоянно, кто - частенько, кто изредка. И пьянство было деломобычным. Просто не все попадались. Вальке не повезло, он попался. Правда, замесяц до этого Наташа рассказывала Виктору Федоровичу о том, как Южаковраспространялся на тему диссидентской подпольной литературы и строил планысоздания диссидентского кино, но "по-умному", чтобы ни один чиновникиз министерства культуры ничего не мог заподозрить, а все крамольные идеичитались бы между строк. Умный поймет, а дурак не заметит. У Вальки былкакой-то хитрый канал доступа к "самиздату", запрещенная литература унего не переводилась, и он периодически знакомил с ней своихприятелей-студентов. Об этом, Наташа, конечно, не сказала профессору, это, поее мнению, уж точно было бы похоже на донос. Но, наверное, Мащенко каким-тообразом сам узнал.

В двадцать лет она вступила в партию, Виктор Федоровичсдержал слово, и никаких препятствий Наташе не чинили, на парткомиссии обошлисьвсего двумя вопросами - один по биографии, другой по Уставу КПСС, на партсобраниивсе прошло еще проще, ведь Казанцеву хорошо знали в институте как отличницу ибессменного комсорга своего курса.

После защиты диплома все тот же Виктор Федорович помог ейустроиться редактором на телевидение, это было огромной удачей. Вообще средивыпускников сценарного отделения считалось крупным везением попасть послеокончания института либо на телевидение, либо редактором-стажером на крупнуюкиностудию, например, на Мосфильм. Многие, не имеющие связей и возможностей,так и оставались свободными художниками с дипломом на руках. А Наташа,благодаря профессору Мащенко, получила постоянную работу и зарплату, целых 110рублей. Правда, после вычета налогов оставалось всего 100 рублей 40 копеек, ноэто было существенно лучше, чем вообще ничего.

Больше она никогда ничего не слышала о Викторе Федоровиче ини разу с ним не встречалась, даже случайно не сталкивалась.

К двадцати пяти годам Наташа начала понемногу прозревать.Идейная убежденность в правильности коммунистических идеалов стала шататься ирушиться, она пристально вглядывалась в окружающую жизнь и шаг за шагомпродвигалась к пониманию того, что ее обманывали. Нет никакой "единойобщности людей - советского народа", а есть люди, очень разные и оченьнепохожие друг на друга, которых насильственно пытаются сделать равными иодинаковыми по образу мыслей и образу жизни, по достатку независимо оттрудолюбия и талантливости, по вкусам, пристрастиям и даже внешнему виду.Нельзя высовываться, нельзя выделяться, нельзя быть не таким, как другие. Вседолжны быть похожими друг на друга, жить в одинаковых домах, в одинаковыхквартирах с одинаковой мебелью, одинаково одеваться, любить одни и те же книгии фильмы (о том, какие именно, регулярно сообщали народу через газеты), а такжечленов Правительства и Политбюро ЦК КПСС.

- Бэлла Львовна, я просто не верю, что вы сами этого невидите, - поделилась она как-то своими сомнениями с соседкой.

- Ну почему же, - усмехнулась та, - я отлично все вижуи понимаю, я же не слепая.

- Тогда зачем вы с самого детства заставляли меня бытьсначала активной пионеркой, потом активной комсомолкой, советовали как можноскорее вступить в партию? Зачем, если вы понимали, что все это - ложь идемагогия?

- Золотая моя, где бы ты сейчас была, если бы мы ствоими родителями тебя вовремя не вразумили? Твой папа Александр Иванович -умный человек, он понимал, что если позволить хоть капле сомнения проникнуть втвою детскую головку, то ты пропадешь в нашей стране. Ты просто не выживешь. Несможешь адаптироваться, не сможешь подладиться под существующие правила инормально устроить свою жизнь. Если бы ты не верила свято во все этипионерские, комсомольские и партийные дела, ты бы не достигла того, чегодостигла. И уж точно не работала бы сегодня на телевидении, можешь мнеповерить. На телевидение идейно непроверенных не допускают.