его войскам за боевые заслуги в борьбе с контрреволюцией и бандитизмом от хозяина губернии – VII съезда Советов рабочих, крестьянских и красноармейских депутатов». Съезд поручает Ставропольскому губотделу ОГПУ стойко держать это знамя и впредь в корне пресечь все контрреволюционные проявления и могущие быть бандитские выступления, втягивая в дело борьбы этим широкие слои населения».

Большую помощь чекистам оказали отряды чоновцев. Об этом можно судить по Саратовской губернии. 10 февраля 1922 г. штаб Саратовских отрядов особого назначения приказал всем ЧОН приступить к тщательному сбору сведений. Выполняя это распоряжение, в Дергачевском уезде срочно сформированы разведывательные отряды, в основном состоявшие из молодежи. А 22 января 1922 г. здесь же организованы 3 разведывательные базы (в селах Озинки, Красная речка, Сафаровка). Они сообщают сведения о политическом настроении населения и об отношении населения к советской власти и к отдельным коммунистам, о состоянии контрреволюционных элементов.

Однако отметим, что не везде было понимание необходимости создания добровольных отрядов, и в этих случаях органы власти принимали решения, аналогичные постановлению Екатеринбургского губисполкома от 2 июня 1922 г., обязавшего все волисполкомы ввести «самоохрану населения путем установления очередной повинности по караульному дежурному гражданину в своем поселке. Для этого необходимо:

1) разбить большинство селений на участки,

2) малые селения с размером не более 500 сажень могут охраняться в целом»[918].

Применение мягких мер в борьбе с советской властью не означало отмену расстрелов. Так, 8 марта 1922 г. президиум Моссовета поручил Московскому губотделу ГПУ принять все меры к скорейшему искоренению бандитских шаек, немедленно образовав для этого чрезвычайную сессию Московского революционного трибунала, которой поручить рассмотрение дел о бандитских нападениях «не позже 48 часов по задержанию обвиняемых. Приговоры чрезвычайной сессии Московского революционного трибунала, вплоть до приговоров к расстрелу, приводить в исполнение немедленно по вынесении».

В ноябре 1922 г. В.И. Ленин обратил внимание коммунистов на то, что государство 9/10 времени занято борьбой с буржуазией. «Пять лет мы держим власть, и притом в течение всех этих пяти лет мы находились в состоянии войны». Речь шла и о борьбе на внутреннем фронте уже после окончания Гражданской войны. Таким образом, было покончено с одним из самых тяжелых последствий Гражданской войны – мятежами и восстаниями и бандитизмом как массовым явлением. Оставшиеся мелкие группы могли быть ликвидированы силами территориальных органов ОГПУ, поэтому приказом ГПУ от 18 апреля 1923 г. отделы КРО по борьбе с бандитизмом были упразднены. Тем не менее с постепенной ликвидацией политического бандитизма приобретает все большее значение борьба с уголовным бандитизмом, особенно на железных дорогах.

К началу октября 1922 г. органы ГПУ совместно с воинскими частями Петроградского военного округа улучшили охрану Мурманской железной дороги, усилили агентурную работу среди местного населения, ввели институт ответчиков, и 4 вооруженными отрядами и подавили восстание.

27 января 1923 г. Дзержинский писал Благонравову о том, что в крупных железнодорожных узлах оперируют банды грабителей, специалисты своего дела – эстонские взломщики по прорезыванию крыш вагонов. Считая Ф.Я. Мартынова специалистом по борьбе с такого рода хулиганством, он предложил В.Н. Манцеву привлечь того к борьбе с грабителями, дав ему широкие права, прежде всего через высшие органы власти провести закон об административной высылке профессиональных грабителей в архангельский лагерь: «Я уверен, что Мартынов с этой задачей справится быстро и успешно»[919].

Мартынов на несколько месяцев поступил в подчинение Г.И. Благонравову и работал под его руководством.

17 августа 1923 г. председатель ГПУ направил телеграмму в ОКТО ГПУ Нижнего Новгорода, РТО ГПУ Саратова, Астрахани, Самары и ее копию губотделам ГПУ этих городов: «Пристани Щербаковка ограблен бандитами пароход «Володарский». Уполнаркомпуть Ищенко опасается перерыва движения. Органам ГПУ принять все меры уничтожения корней бандитизма и донести о принятых мерах»[920].

На ежедневной информационной сводке ТО ГПУ за 1 и 2 декабря 1923 г. о нападении бандитов на поезда и ограблении пассажиров Дзержинский 6 декабря написал резолюцию: «т. Ягоде: «Бандиты должны быть срочно изловлены и уничтожены. Прошу передать это Евдокимову».

На Курской железной дороге В.Л. Герсон предложил Ф.Э. Дзержинскому организовать на перегоне Шульгино – Лаптево хорошую разведку и опросить всех крестьян. Станцию Шульгино крестьяне прозвали «Жульино». За все время там не удалось задержать преступников, и бывало так, что крестьяне сами чинили суд Линча. В этот же день Дзержинский поручил Благонравову «воспользоваться этими весьма ценными сведениями и соорганизовать решительную экспедицию, которая могла бы завоевать симпатию и доверие честных крестьян и уничтожить бандитов.

Необходимо составить доклад во ВЦИК для испрошения широких полномочий.

Предварительная разведка необходима – может быть, можно использовать знакомую Герсона или получить от нее ту или другую помощь и указания. Например, с ее письмом поехать с дешевым товаром поторговать или вести переговори о торговле»[921].

И все же по-прежнему частыми были нападения на поезда. Порой это вело к международным конфликтам. 21 декабря 1923 г. нарком иностранных дел Г.В. Чичерин сообщил В.Р. Менжинскому о нападении бандитов на поезд, в котором ехал из Москвы в Баку персидский курьер. У него был похищен дипломатический багаж. Поэтому Дзержинский 23 декабря просил Благонравова «наметить план действенных мер и доложить мне. Необходимо на это обратить сугубое внимание. Случаи, о которых пишет Чичерин, должны быть расследованы со всей энергией с тем, чтобы выловить бандитов»[922]. В этот же день он обязал Герсона «следить за всеми нашими сводками и докладывать мне о всех проявлениях недовольства, бандитизма и т.п., а также об использовании нашей дискуссии [с] белогвардейцами, меньшевиками и т.д. и их прессой»[923].

К 1923 г. обстановка в стране стабилизировалась. Ряды противников советской власти таяли не только после объявления амнистий, но и после публичных обращений вчерашних предводителей восставших, захваченных и преданных суду. Они или по убеждению, или надеясь на снисхождение власти, как правило, выступали с обращениями к повстанцам, с призывами о прекращении борьбы. Так, генерал А.Н. Пепеляев писал своим сторонникам: «Мы считали, что советская власть способна только разрушать, сейчас мы видели, что она стала на путь возрождения России. То, что я видел вокруг себя, убеждает меня в том, что незачем «спасать Россию». Я глубоко убежден, что всякая борьба с советской властью сейчас будет борьбой с Россией… Я пишу это не из страха. Я – старый солдат, не раз смотрел в лицо смерти. Цель моего обращения – предупредить искренне любящих народ и родину, дабы они не очутились в таком трагическом положении, в какое попали мы»[924].

И в последующем, на суде, он снова говорил: