Да что тебе женские прелести? Ты единственный из моих знакомых, который не бегает за юбками.

Я взялся за это дело не потому, что я озабочен, – терпеливо пояснил Райдер. – Если я захочу трахнуться, в нашем городе стоит только свистнуть. – Он помолчал. – Дело в том, Ленни, что снять порно – моя неосуществленная мечта. Кроме того, один из моих инвесторов полностью

финансирует картину, а я получу немалый процент от прибыли, которая – если учитывать пересъемку на видео – обещает быть огромной.

– А как же твоя репутация?

Райдер от души расхохотался.

Репутация в нашем городе зависит только от того, сколько денег ты зарабатываешь. Черт побери, Ленни, для такого крутого парня ты порой говоришь ну прямо как бойскаут.

Да пошел ты.

Райдер расплылся в улыбке.

– Как-нибудь приходи на съемочную площадку. Там тебе понравится больше, чем на теннисном корте.

Кофе подали в тонких фарфоровых чайных чашках с большими грубыми ложками. Кэрри про себя решила подарить ему на Рождество набор изящных серебряных чайных ложечек, однако, зная Фреда Лестера, можно предположить, что он так никогда ими и не воспользуется.

Фред во второй раз откашлялся и провел ладонью по лысине.

Кэрри закинула ногу на ногу. У нее были по-прежнему красивые ноги. Время не состарило их – пока что. Иногда, глядясь в зеркало, она с горечью отмечала в своем облике приметы неумолимого времени. Но она жива, а следовательно, ей повезло. Она часто задумывалась о своих знакомых времен юности, о проститутках и стриптизерках, о сутенерах и жуликах. Дотянули ли они до сегодняшнего дня? Маловероятно. Они вели суровую жизнь, и выживали только действительно сильнейшие.

– Ваша книга – чудо, – наконец сказал Фред Лестер. – Сияющий луч честности в нашем бесчестном мире.

– Спасибо, – благодарно пробормотала Кэрри.

Фред был первым человеком, давшим оценку ее книге.

Она до сих пор не рассказала о ней Стивену.

Лестер свел вместе кончики пальцев обеих рук. Он смотрел в противоположный угол комнаты, избегая встречаться с Кэрри глазами.

– Могут возникнуть юридические проблемы в связи с некоторыми из упоминаемых вами имен. Не представляется возможным... гм... использовать только истинные имена. – Он неестественно засмеялся. – Особенно Фредди Лестера.

Она тоже засмеялась.

– Я никогда вам не говорила, но именно его имя привело меня к вам.

Он внимательно изучал свои ногти.

В самом деле?

Да. Видите ли, когда я все-таки рассказала Стивену правду, он зациклился на том, чтобы выяснить, кто его отец – Джино Сантанджело или Фредди Лестер.

Вы ходили к Джино Сантанджело?

Почти. Мы прилетели в Калифорнию, но что-то заставило Стивена прекратить поиски. И слава Богу.

На улицах Нью-Йорка шел дождь, и неугомонные капли без умолку стучали в окно офиса.

– Сколько Фредди Лестеров вы нашли? – спросил Фред. – И почему исключили меня?

Она отпила из чашечки. Кофе был крепкий и не слишком горячий.

– А что? – пошутила она. – Уж не хотите ли вы сказать, что Фредди Лестер – это вы?

В воздухе повисло ледяное молчание, а потом раздался искренний смех издателя.

– Увы, – сказал он.

– Не говорите так, – сказала она внезапно изменившимся, твердым голосом. – Тот человек – животное, не заботившееся ни о ком, кроме себя самого. – Ее голос дрожал. – Он изнасиловал меня. Даже если я и была тогда потаскухой, но я все же обладала какими-то правами, разве нет?

Он принялся ее успокаивать.

Конечно, обладали, дорогая. Конечно.

Она встала и подошла к окну.

– Я до сих пор помню испытанную мной тогда боль, – проговорила она горько. Невидящими глазами она смотрела на поток машин, ползущих по залитым дождем улицам внизу. – Я жила одна. Без денег, без работы, а внутри меня рос ребенок. Передо мной оставалась одна дорога. Чтобы выжить, мне пришлось вернуться к занятию единственной профессией, которую я знала. Я не имела выбора. Он не оставил мне выбора.

Фред встал и подошел к ней.

– Но у вас замечательный сын. Хоть что-то в той боли обернулось добром.

Кэрри никогда раньше не думала о случившемся с такой точки зрения. Она устало кивнула, и вновь сомнения охватили ее.

Стивен ничего не знает о моей книге. Я не хотела бы огорчать его.

Если его огорчает ваша жизнь – это его проблема.

Не знаю. Но...

Хотите, я ему расскажу?

Она покачала головой.

Я должна все сделать сама. Завтра поговорю с ним.

– Возможно, мне следует присутствовать при вашей беседе.

Что-то в его тоне насторожило ее. Она отодвинулась от окна и внимательно посмотрела на него. Постепенно истина дошла до ее сознания.

Это вы, правда? – прошептала она наконец. – Это вы. Так вот почему вы платите полмиллиона долларов. Из чувства вины. Это вы!

Да, – признался он, и тяжкий груз упал с его плеч.

Привет, – весело сказала Бриджит, пытаясь скрыть шок, испытанный ею при виде разжиревшей матери.

Как ты выросла! – воскликнула Олимпия. – Ой! Рядом с тобой я чувствую себя такой старой! А я ведь совсем не старая, – добавила она быстро.

Почему ты не прилетела на дедушкины похороны? – укоризненно спросила Бриджит, сразу беря быка за рога.

Я ненавижу похороны, – ляпнула Олимпия.

Твоя мама болела, – вступил в разговор Ленни.

На мой взгляд, она прекрасно выглядит, – сказала Бриджит, поблескивая темно-синими глазками.

Так скажи ей об этом, – мягко проговорил Ленни. – Ей делали пересадку кожи, пластические операции и Бог знает что еще. Скажи маме, что она снова красивая.

Ты в самом деле красивая, мама, – неохотно проговорила Бриджит. – Мне никто не звонил?

А кого ты ждешь? – спросила Олимпия, расстроенная тем, что ее дочь в свои четырнадцать лет выглядит такой зрелой и оформившейся.

У меня здесь есть друзья, – туманно пояснила Бриджит. – По школе и все такое.

Хорошо, – сказала Олимпия.

Прекрасно, – подхватил Ленни.

Нам надо в Нью-Йорк, – быстро пояснила Олимпия. – Скоро приедет Алиса и побудет с тобой.

Кто?

Алиса. Да ты помнишь. Мать Ленни. Она тебе нравилась.

Бриджит зевнула и потянулась.