Оркестр может начать играть, но очень тихо.

Появляется не один, а  д в а  м а й о р а. Сначала выходит высокого роста  э л е г а н т н ы й  м а й о р  в парадном мундире, в сверкающих сапогах, со стеком. Позже чуть поодаль появляется  д р у г о й  в о е н н ы й, запыленный, усталый, в мятой шинели.

(Делает шаг навстречу элегантному майору, заплетающимся языком.) Господин майор… Глубокоуважаемый господин майор, я — Тоот.

Э л е г а н т н ы й  м а й о р (смерив Тоота взглядом). И что вам угодно?

Тоот отступает, выталкивает вместо себя Агику.

А г и к а (зажмурившись, протягивает цветы в пространство перед собой. Глухо). Глубокоуважаемый господин майор! Сердечно приветствуем вас и желаем чувствовать себя хорошо в нашем скромном доме.

Тоот и Маришка робко делают шаг вперед.

Э л е г а н т н ы й  м а й о р. Не хотите ли вы этим сказать, что вы и есть дочь герцога Леонарда Люксембургского?

Напряженная пауза.

М а р и ш к а. Дочь герцога?

Э л е г а н т н ы й  м а й о р. Герцог пригласил меня на охоту.

А г и к а (робко). Карету герцога я видела там, у дома священника.

Э л е г а н т н ы й  м а й о р. Что же вы мне морочите голову? (Уходит.)

М а р и ш к а (оглядывается, замечает другого майора, всплескивает руками). Господи Иисусе… (Показывает рукой). Еще один! Приехал не один, а двое!

Все торопятся навстречу второму майору.

Т о о т (радостно). Господин майор! Уважаемый господин майор!

М а й о р (озирается). Тооты! Где вы?

Т о о т. Извините, господин майор… Мы здесь…

М а й о р (поворачиваясь в другую сторону, но все еще не замечая Тоотов). Наконец-то! Где вы?

Т о о т. Мы здесь, вот мы, уважаемый господин майор!

М а р и ш к а. Не здесь, господин майор, тут, тут мы! (Выталкивает ему навстречу Агику.)

А г и к а (все еще в страшном волнении, не помня себя от страха). От всего сердца приветствуем уважаемого господина майора и желаем ему чувствовать себя как дома в нашем скромном доме.

М а й о р (неуклюже взяв цветы и с помощью Агики подойдя к Тоотам). Спасибо, дочь моя. Я никак не привыкну к солнечному свету. Знаете, после девяти месяцев полумрака и грязи… Мой штаб расположился в школе, и я велел обложить ее кругом навозом, чтобы было тише и чтобы не слышать выстрелов хотя бы ночью… Тихо, но темно. (Протирает глаза.) Слепит глаза… Впрочем, уже лучше. Теперь я вас вижу. (Пожимая руки.) Это вы, милый Тоот? А это Маришка? А вы Агика? Ах, как здесь хорошо! Какой воздух! Какая тишина! Поверьте, после девяти месяцев на передовой, в адском шуме боя, в грязи… (Смотрит на Тоота, потом резко оборачивается назад, затем — снова к Тоотам.) О чем я говорил?

А г и к а (восхищенно). В вечном адском грохоте, в грязи…

М а й о р. Вот именно. Не верится, что я в тылу. Здесь мне все знакомо по описаниям вашего сына. (Нервно озираясь.) Вон там — Баконьские горы{172}. Там — долина. (Вдруг иным голосом.) Господин Тоот, что вы видите там, за моей спиной?

Т о о т. Бывшая пивная Клейнов и дом нашего священника.

М а й о р. Тогда все в порядке. (Оправдывается.) Постоянные партизанские налеты вконец измотали… (Оглядывается.) Но я ни в чем не хочу вас стеснять. Я так и сказал вашему сыну: если я буду в тягость, не поеду. Живите, ради бога, как жили до сих пор. Будто меня и нет. (Снова меняя тон, неожиданно.) Господин Тоот, вы заметили какой-нибудь непорядок там, за моей спиной?

Т о о т (растерянно). Ничего особенного, уважаемый господин майор.

М а й о р. Почему же вы все время смотрите в ту сторону?

Т о о т. Я смотрю исключительно на вас, господин майор.

М а й о р. Послушайте, Тооты. Вот, что я вам скажу: для человека достаточно и того, что у него за спиной находится ровно половина вселенной. Каждый об этом знает, и совершенно излишне об этом ему напоминать, постоянно глядя за спину собеседнику. Понятно или, может быть, не понятно?

Тооты стоят с растерянным видом.

Может быть, я не ясно выразил свою мысль? Или я сказал что-нибудь необычное?

М а р и ш к а. Что вы, господин майор. (Мужу.) Будь добр, дорогой Лайош, следи за тем, куда ты смотришь.

Т о о т (с некоторым раздражением). Куда же мне смотреть?

М а й о р. Вы можете смотреть всюду, куда вам угодно. Я же сказал, что не хочу ни в чем вас стеснять и у меня нет никаких экстрапожеланий. (Дважды нервно оглядывается.)

Т о о т (опустив голову). Может быть, мне смотреть вот так?

М а й о р. Не думаю.

Т о о т. А так?

М а й о р. Перед этим было лучше.

Тоот совсем опускает голову.

М а й о р. Нет-нет, ни в коем случае. Если бы ваш собеседник смотрел себе под ноги и постоянно прятал глаза, вам было бы приятно?

М а р и ш к а. Смотри вверх, дорогой Лайош.

Тоот запрокидывает голову.

М а й о р. Тоже не так. Это неудобно. На это я никогда не соглашусь. И вообще — я никогда не соглашусь на то, чтобы моя нервная система, расшатанная партизанами, доставляла столько хлопот моим любезным хозяевам. Нет-нет, во всем виноват я один.

М а р и ш к а. Не может быть и речи… (Мужу.) Сделай же что-нибудь, милый Лайош!

Т о о т. Что?

А г и к а. Разрешите мне сказать. Если папа надвинет каску на глаза, то будет совершенно безразлично, куда он смотрит.

М а й о р. Браво. Ваша дочь не лишена сообразительности.

М а р и ш к а. Приятно слышать… (Мужу.) Надвинь каску, Лайош.

Т о о т (обиженно). Но, господин майор, по уставу каска должна быть надета на голову так, чтобы по отношению к вертикальной прямой образовался угол в девяносто градусов. Кто видел пожарника в каске, надвинутой на глаза? Главное, что скажут люди? Уж вам-то хорошо известно, уважаемый господин майор, что я должен поддерживать свой авторитет. Кто будет слушаться начальника пожарной команды, который носит каску, как пьяный извозчик? Я уж не говорю о том, что, если я надвину каску на глаза, мне придется ползти домой на четвереньках.

А г и к а (в ужасе). На четвереньках?

М а й о р. О том, чтобы вы ползли на четвереньках, не может быть и речи. Я даже не хочу об этом слушать. Я же вам сказал: не обращайте на меня внимания, я — воздух. Если я вас стесняю — я уеду.

М а р и ш к а (в испуге). Ты слышал, милый Лайош? Вдруг он возьмет и уедет?

Т о о т (вздохнув). Что же я могу сделать?

М а р и ш к а. Что ты говоришь?.. Ты думаешь только о себе!

Тоот вздыхает.

Вспомни о нашем сыне, вспомни о лютых русских морозах, о вьюгах… О мой бедный сынок!

Все смотрят на Тоота, который после колебаний надвигает каску на глаза.

Т о о т. Вот так?

М а й о р. Превосходно. Лучше и не придумаешь.

А г и к а. Такого папы, как мой папа, нет ни у кого на свете.

М а р и ш к а. А знаешь, Лайош, так, пожалуй, даже красивее.

А г и к а. Конечно, красивее.

М а р и ш к а (прижимаясь к мужу). Вот видишь, видишь, милый Лайош, немного терпения — и можно сотворить