и просто издеваться нам ничего не стоило. – Он покачал головой, прищурившись, брови его нахмурились. – Я был просто ужасным. Столько раз бывал в полицейском участке, что сбился со счета. Мама постоянно пыталась мне помочь, поговорить, но я не слушал. Считал себя умнее, думал, что она просто пытается навязать мне свою жизнь, лишить удовольствия наслаждаться юностью, и я правда не видел в том, что мы делаем, ничего плохого, но однажды… Однажды случилось то, что я до сих пор не могу себе простить. – Мелл перевел дыхание, выдержал пару секунд и продолжил: – На тот момент я не знал, что она тяжело больна. Она старалась справиться своими силами, чтобы не беспокоить меня. Я замечал, что с ней что-то не так, но думал, что это от переутомления на работе, а потому не придавал значения. После очередного вызова в полицию я очень сильно поссорился с мамой. Я наорал на нее и убежал к парням в клуб. Уже там я узнал, что после моего ухода у нее случилось обострение, а затем и приступ. Ее доставили в больницу. Она впала в кому и… так и не вышла из нее.

Он приложил руку ко рту и прерывисто вздохнул. Слезы заполнили его глаза.

– Во время нашего последнего разговора я наорал на нее за то, что она пыталась уберечь меня от плохого будущего. Ее смерть и невозможность искупить вину – наказание за жестокость по отношению к ней и другим, с которым я должен жить всю жизнь. Тогда, наблюдая за тем, как опускают гроб с ее телом, я понял, что все потерял из-за того, что… я был идиотом.

Он тихонько всхлипнул, но тут же убрал руку от рта, взглянул на небо и снова опустил голову.

– После ее смерти я был одержим ею. Я проводил в ее комнате часы, спал в ней, убирался, не нарушая установленный ею порядок. Десятки раз переслушивал рассказы о ней, сотни раз пересматривал видео, даже те, на которых она появлялась мельком. Я делал все, чтобы хоть как-то приблизиться к ней и почувствовать, что она рядом, представить, что она слышит меня, тогда как я потерял бесчисленные возможности поговорить с ней и обнять ее. Я бы отдал все ради пяти минут разговора с ней. Господи, да после смерти мамы я даже не мог вспомнить, когда в последний раз обнимал ее!

Он еще раз всхлипнул и стер слезы со щек.

Саша сглотнул ком в горле. Никогда еще чужая боль не трогала его так, как сейчас.

– Мелл, то, о чем ты рассказал, больно и страшно. Боюсь представить, что ты пережил. Я… на самом деле не умею поддерживать. Мне сложно понимать чувства других полностью и настолько, чтобы суметь подобрать правильные слова, но… Хочу, чтобы ты знал, что я… рядом и хочу помочь. И буду помогать по мере своих сил.

Мелл взглянул ему в глаза в приятном изумлении, чуть приоткрыв рот. Слезы все еще поблескивали на его глазах.

– Спасибо. Я так рад, что приехал к тебе. Сегодня был просто потрясающий день. Нужно почаще так выбираться. Но тратить десятки тысяч не обязательно.

Саша слабо улыбнулся и повернулся к морю.

– Да, надо бы.

Отчего-то тело его терзала мелкая приятная дрожь. Мелл обхватил его руку выше локтя и ощутил ее.

– Тебе холодно?..

Пар разлетался от его учащенного дыхания, и Мелл осознал: дело было вовсе не в холоде.

Отчего-то на глазах выступили слезы, и вместе с пугающим разрастающимся теплом в сердце Саша поймал себя на мысли: «Только не сейчас».

Украдкой он поднял взгляд, и Мелл прочитал все в его глазах.

Саша чувствовал, как с ним что-то происходит, и не мог это контролировать: хладнокровие предательски отступило перед лицом пугающих чувств. Вкупе со страхом и новизной они были куда невыносимее. Все это для Саши было в новинку. Он и мечтать не мог о том, что к нему будут относиться с таким теплом и заботой.

Одно он понял точно: если услышит еще хоть слово от Мелла, хоть одно чертово слово, произойдет непоправимое.

– Саша…

Мелл вдруг наклонился и неловко обнял его.

Нахлынувшие ощущения были столь тяжелы для понимания, что Саше показалось, он вот-вот лишится сознания, что на это время в нем замерла сама жизнь, отключился разум. Осталась странная, пугающая, неизвестная ему сущность, которая будто жила в нем всегда.

Саша отстранился первым. Никогда Мелл не видел его таким напуганным.

– Я дурак, – произнес он одними губами. В широко распахнутых глазах поселились ужас и осознание непростительной ошибки.

Господи, чем он думал? Как же теперь он винил себя за это!

– Все в порядке, – мягко успокаивал его Мелл.

– Идиот…

– Ничего страшного не случилось.

– Конечно. Уверен: для тебя это обычное дело!

Мелл качнулся назад.

– Ты ошибаешься. Почему ты так боишься проявлять чувства?

Саша взглянул на него с неприкрытым возмущением, точно его посмели упрекнуть в немыслимом проступке.

Синие искры отражались в глазах Мелла, словно в зеркале. Он был совершенно растерян, порывался что-то сказать, но каждый раз передумывал. И все же, когда Саша отвернулся от него, он произнес робко, с опаской:

– Саша, ты мне очень дорог. Хотя ты, наверное, сам уже догадался.

Безусловно, Саша понял это еще давно. Более того, после того момента у кинотеатра он точно знал, что Мелл разоткровенничается именно на берегу моря.

– Было сложно не догадаться. Не обижайся, но ты как открытая книга.

Мелл в ответ неловко улыбнулся и переступил с ноги на ногу.

– Ты стал мне очень близок. Даже словами не могу передать насколько. На самом деле, я счастлив прямо сейчас стоять рядом и просто смотреть на тебя. Слышать каждое твое слово, какой бы смысл оно ни несло, – большая радость.

Саша никогда бы не подумал, что однажды услышит о себе такое. Он все еще не мог поверить, что все происходит наяву.

– Я не решался сказать, потому что не хотел тебя злить. Я боялся, что ты отстранишься от меня и мы больше никогда не будем общаться.

Саша усмехнулся. Так слащаво, что аж приторно, подумал он, никак не в силах унять дрожь.

– Так будет не всегда, – сказал он печально. – Рано или поздно тебе это надоест. Так в чем смысл?

– Мы снова возвращаемся все к тому же, верно? – поник Мелл. – Не нужно искать материальный смысл абсолютно во всем, иначе жизнь превратится в сплошную рутину. Иногда нужно просто жить и наслаждаться… такими моментами. Даже если из материального ты ничего не получишь. Не отказывай себе в желаниях, которые принесут радость, даже самую маленькую. Ты не обязан всегда делать то, в чем будет смысл для кого-то другого.

– Мелл, послушай. Это было… помутнение. Я просто поддался порыву. Мы не сможем быть рядом всегда. В долгосрочной перспективе это не