– Джеймс, если ты не хочешь ее видеть… – начала мать.

– Нет-нет, все в порядке, – воскликнул он. – Передай ей, пожалуйста, пусть придет.

Когда Тесса ушла за Грейс, Мэтью скатился с кровати и влез в ботинки. Подойдя к двери, он обернулся и окинул друга суровым взглядом.

– Будь осторожен, – бросил он и ушел, оставив дверь открытой.

И почти сразу же появилась Грейс – как будто ждала за порогом.

Она была прекрасна, как всегда. Белые волосы были собраны на затылке, и эта прическа необыкновенно шла к ее овальному лицу с правильными, тонкими чертами. На щеках выступил бледно-розовый румянец – такого цвета бывают изнутри створки морской раковины. Почти весь день с небольшими перерывами шел дождь, и подол зеленого платья Грейс был забрызган грязью.

Когда-то ее красота поражала Джеймса, подобно удару молнии. Сейчас при виде этой девушки он испытывал лишь страшную усталость, отупение, изнеможение, словно накануне выпил слишком много вина. Ему захотелось, чтобы она ушла. Не потому, что ему больно было смотреть на нее, а потому, что он вообще ничего не чувствовал по отношению к ней.

Джеймс думал, что умеет любить сильно, страстно, вечно, как любят в легендах и сказаниях, а оказалось, что это вовсе не так.

– Ты хотела поговорить со мной наедине, – начал он. – Может быть, все-таки не стоило приходить сюда? Твоя матушка…

– Сойдет с ума, если узнает, что я виделась с тобой, – перебила его Грейс. – Да, это верно. Но мне необходимо сказать тебе нечто очень важное.

– Тогда, наверное, тебе лучше закрыть дверь, – сказал он. Он никогда так холодно не разговаривал с Грейс. Он чувствовал себя странно и неловко, но, с другой стороны, вся эта ситуация была странной и неловкой.

Когда Грейс закрывала дверь изнутри, он заметил, что у нее дрожат руки. Она подошла к Джеймсу и, к его безграничному изумлению, опустилась перед ним на колени.

Он сделал шаг назад.

– Грейс, встань.

– Так надо, – ответила она. Руки ее были сжаты в кулаки. – Я понимаю, почему ты не желаешь слушать меня. У тебя есть полное право прогнать меня прочь. Но я должна умолять тебя выслушать. – Она тяжело вздохнула. – Я стала невестой Чарльза из-за матери. Я рассчитывала на то, что когда она поправится, то поймет, что меня защитит семья Консула, и не посмеет мне вредить.

– Да, – ответил Джеймс. – Я понимаю. Они защитят тебя. Фэйрчайлды – хорошие люди. – Он печально вздохнул. – Грейс, поднимись, прошу тебя.

Она встала на ноги, взглянула ему прямо в лицо.

– Вчера я с Чарльзом ездила в Чизвик-хаус, чтобы забрать кое-какие вещи, – сказала она. – Я не собираюсь возвращаться туда до замужества. Я видела мать, и сначала мне показалось, что мой план удался. Она как будто бы осталась довольна тем, какого жениха я выбрала. Но затем я поняла, что моя судьба больше не интересует ее, поскольку у нее имеются другие грандиозные планы.

Джеймс нахмурился. Внезапно он заметил следы слез у нее на лице и тут же забыл о своей неприязни, о ее предательстве.

– Какие именно планы?

– Тебе известно, что она ненавидит тебя и твоего отца, – быстро говорила Грейс. – И своих братьев она тоже ненавидит. Она считает, что они замышляют расправиться с ней, чтобы вернуть себе Чизвик-хаус.

– Не думаю, что в его нынешнем состоянии этот дом кого-то заинтересует, – заметил Джеймс, но Грейс, казалось, не слышала его.

– Когда она пришла в себя после болезни, то узнала – не спрашивай меня, откуда – о том, что ты едва не погиб, и она думает… – Грейс помолчала, как будто не могла подобрать нужные слова. – Она всегда думала, что Джесса можно вернуть к жизни при помощи некромантии. Она пригласила чародеев, в надежде на то, что они согласятся обратиться к темной магии. Она умоляла демонов помочь ей…

Джеймс был потрясен до глубины души.

– Но это же просто безумие. Интересоваться подобными вещами – значит подписать себе смертный приговор.

– Она не просто интересовалась. Она всю свою жизнь посвятила этому – собирала книги по некромантии, рыскала по Сумеречным базарам в поисках Рук Славы…

– Но люди из Анклава обыскивали Чизвик-хаус и не нашли никаких предметов, имеющих отношение к черной магии.

– Она держит все это в особняке в Идрисе.

– И ты до сих пор молчала? – воскликнул Джеймс.

– Ну как я могла говорить с тобой об этом? Ведь это означало бы сделать тебя своим сообщником. Когда речь заходит о тебе, она буквально лишается рассудка. С того момента, как она очнулась, она не перестает браниться и брызгать ядом. Она говорит, что теперь у Джесса не осталось ни малейшего шанса вернуться. Она говорит, что ты украл его последний вздох, когда выжил после битвы с мандихором.

– Что? – У Джеймса уже голова шла кругом от всего этого. – Как это возможно?

– Если бы я знала, я бы сказала тебе. Джеймс, она опасна, – говорила Грейс. – Она живет в собственном мире, построенном из нелепых мечтаний и лжи, и когда что-то или кто-то грозит разрушить эту ложь, она наносит удар. Ты помнишь механическое существо, которое стоит в галерее нашего дома в Идрисе?

– Да, но я не понимаю, каким образом…

– Много лет назад один маг наложил на него чары, – рассказывала Грейс. – Если она умрет, он оживет. Его цель – убивать Сумеречных охотников. А сейчас она убеждена в том, что Джесс никогда не вернется, и поэтому ей больше незачем жить. Она собирается сегодня ночью покончить с собой, и когда это произойдет, автомат начнет убивать. Он отправится в Аликанте…

У Джеймса гулко колотилось сердце.

– Я знаю, что он сделает, – прервал он ее. – Грейс, мы должны сообщить обо всем этом моим родителям.

– Нет! Никто не должен знать об этом, Джеймс. Если Конклав арестует мою мать, если они проведут обыск в Блэкторн-Мэноре, они поймут, насколько глубоко она погрязла в черной магии и некромантии, и меня сочтут ее сообщницей, а Джесс… – Она смолкла. Руки у нее дрожали, как крылья перепуганной насмерть бабочки. – Если мама узнает, что я выдала ее тайны, она свалит часть вины на меня, Джеймс. Меня заточат в Безмолвном городе.

– Вовсе не обязательно. Это вина Татьяны, а вовсе не твоя. Совершенно очевидно, что она безумна, а Конклав способен проявить милосердие к больному…

Грейс подняла голову и посмотрела ему прямо в лицо. Глаза ее блестели, но он не мог бы сказать, что было тому причиной – слезы или твердая решимость.

– Джеймс, – сказала она. – Прости меня.

– Простить? – повторил он. – За что?

– Я с самого начала не хотела делать это, – ответила девушка. – Но она настаивала. И он настаивал тоже. Это должен быть ты, и никто иной. Мать сделала меня своим оружием для того, чтобы сокрушить все препятствия на своем пути. Но твоя кровь, его кровь – с этим не под силу тягаться даже мне. Я могу привязать тебя к себе только с помощью его уз.