Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Я не с целью опорочить, что вы, Ваше Святейшество! Я лишь из опасений, что душа её страдать может, и если есть возможность, хоть какая, душу её от страданий избавить, я готов на всё. Лишь не знаю, что и как надобно для этого.
Альфред понял, что герцог находится в том состоянии, когда «из него верёвки вить можно». Скажи он ему сейчас, что надо в монастырь уйти и всё состояние пожертвовать, сделает, не задумываясь, оставив и сына без наследства и всех остальных возможных потомков.
– Вы можете мне поклясться, что не станете никому ничего рассказывать о Марте?
– Да я готов хоть обет молчания принять, лишь бы знать, что это на пользу её душе пойдёт! Вы не представляете, как я страдаю без неё. А мысли, что ей там может быть плохо, так как умерла она без покаяния и я не сумел защитить и направить на путь истинный, сводят с ума. Готов сам себя на любую пытку обречь, лишь бы хоть как-то её участь облегчить. Когда вы сегодня прислали за мной, я обрадовался, хотя если быть до конца откровенным, то и испугался немного. Подумалось, что сами вы что-то про неё узнали и меня к ответу решили призвать. А пока ехал, решил, что это к лучшему, и сам во всём признаюсь, нет сил держать на душе эту тяжесть и маяться мыслями об её участи, хочу хоть чем-то её облегчить.
– Вы сделали всё правильно. Я позабочусь о том, чтобы её душа была упокоена и Господь по благости своей принял и её в своё лоно, и вам все прегрешения и грехи отпустил. Но и вам потрудиться придётся. Епитимью непростую на вас наложу.
– Всё исполню, Ваше Святейшество, клянусь! С превеликим усердием и радостью исполню, – не дослушав его, запричитал герцог, клятвенно поднимая руку.
– Прекрасно. Ваша готовность понести заслуженное искупление радует. Тогда строите у себя во владениях часовню, называете в честь Марты, устраиваете там регулярные богослужения и больше никогда и ни при каких обстоятельствах о Марте и обо всём, что с ней было связано, никому и ничего не рассказываете. На все вопросы должен быть один ответ: я не могу о том говорить. Поняли?
– Да, Ваше Святейшество! Сделаю. А вы думаете, этого достаточно будет? Может, мне ещё что-то сделать? Может, земли, что вы за неё отдали, монастырю мне вернуть?
– Не надо, лучше вино, что из тех виноградников, что там разбили, в её честь назовите и будет хорошо.
– Сделаю и вам ко двору даром поставлять могу, если соблаговолите принять.
– Десятую часть приму в качестве подати во славу имени её и на помин души.
– Благодарю, Ваше Святейшество! Вы такой груз с моей души сняли. Весь свой век вам благодарен буду.
– Полноте, сын мой. То моя святая обязанность: духовных чад моих наставлять и помощь им оказывать в деле их духовного совершенствования. Идите с Богом, и да хранит Он вас и весь ваш род долгие годы, – Альфред вновь протянул ему руку для поцелуя.
Герцог встал и, приникнув с поклоном к его перстню, вновь начал сбивчиво благодарить.
– Идите, – повторил Альфред, и герцог поспешно удалился. А вместо него в зал заглянул Илиас.
– Какие будут приказания?
– Герцога проводи к карете и можешь быть свободен.
– Слушаюсь, – Илиас тут же с поклоном плотно притворил дверь.
Оставшись один, Альфред прикрыл глаза и откинулся на высокую спинку кресла, погружаясь в размышления. По большому счёту, он выяснил, что хотел. Миранда, пыталась найти с герцогом взаимопонимание и очень чётко обозначила свою позицию: она готова строить взаимоотношения лишь на паритетных началах, основанных на взаимном уважении и исключающих любой диктат и полигамию. Исходя из этого, самый простой способ заставить её разочароваться в отношении Диего, это вынудить его ей изменить, и одной проблемой сразу станет меньше.
Глава 65
Миранда отдыхала в кресле в кабинете на втором этаже, а Диего сидел на ковре рядом, опершись спиной о её ноги и читал ей вслух. Теперь он старался как можно больше находиться с ней рядом, постоянно касаться и готов был исполнить любую прихоть.
Она не гнала молодого графа, позволяя быть при себе почти круглосуточно, поскольку закреплённые Вальдом вибрации вызывали у неё прилив давно забытых приятных умиротворяющих чувств и расслабляющей неги.
Дочитав до конца главы, Диего отложил книгу в сторону и, обернувшись к ней, обхватил её колени ладонями:
– Давай прервёмся ненадолго, и я сделаю тебе массаж ног? Позволишь?
– Ты устал читать? – она смерила его удивлённым взглядом.
– Я не устал и продолжу, если ты пожелаешь, но меня переполняют чувства, позволь моему языку найти другое занятие, нежели чтение исторических фолиантов, – глядя ей в глаза, он игриво высунул кончик языка и пошевелил им.
– Ты забыл о покорности? Мне надо наказать тебя, чтобы ты о ней вспомнил? – демонстративно нахмурившись, холодно осведомилась она.
– Я не забыл о ней, я исполню всё, что пожелаешь, и любое наказание приму, дабы уверить тебя, что полностью в твоей власти, моя волшебница. Хочешь, принесу тебе плеть, чтобы ты удостоверилась, что я и не помышляю быть тебе непокорным?
– Ты так говоришь лишь потому, что ни разу действительно не наказала, и ты уверен, что и дальше не стану, вот и пререкаешься.
– В чём я пререкаюсь? Ну испытай, испытай мою покорность. Я ещё ни разу не отказал тебе ни в чём. И читать сейчас продолжу, если прикажешь. Я ведь лишь спросил, в надежде, что и тебе хочется, чтобы я более изысканным способом тебя развлёк, нежели чтение, – не отрывая взгляда от её глаз, он осторожными движениями начал присборивать на коленях её юбку, задирая её всё выше и выше.
– Читай! – прикрикнула на него Миранда, хотя энергетика его рук заставила и её возбуждённо напрячься.
– Как скажешь, – разжимая пальцы и отпуская зажатую меж ними ткань, с явным сожалением проговорил Диего, после чего, отвернувшись, вновь прижался спиной к её ногам и, подняв книгу, продолжил чтение.
Однако получалось у него плохо, он запинался, сглатывал слова, путался и перескакивал со строчки на строчку. Миранда не поправляла его и замечаний не делала. Через некоторое время он в раздражении отбросил книгу, вновь повернувшись к ней, с силой сжал её щиколотки и возбуждённо выдохнул:
– Не могу больше! Лучше прикажи меня наказать. Пусть Лео изобьёт, что ли. Не могу
