Генерал хотел продлить лагери, но в Тифлисе ощущался недостаток в войсках и потому нас вытребовали туда раньше окончания бригадного периода.

Двадцатого августа мы были уже на зимних квартирах и сразу окунулись в караулы и патрули. Подул, видимо, другой ветер, и наместник Кавказа тоже сделался храбрее. Он приказал, наконец, начать поголовные обыски. Стрелки оцепляли ночью целые кварталы и вместе с жандармами производили самый тщательный обыск. Всегда получалась обильная жатва.

Револьверы находили сотнями и отправляли в арсенал целыми подводами. Находили такие бомбы и винтовки.

Офицеры четвертого стрелкового полка, вернувшись с усмирения из Баку, рассказывали нечто ужасное. Там было главное гнездо армянских террористов, социал-революционеров, дашнакцакана, мусульманской партии и просто грабителей. Стрелки, пластуны и казаки должны были разыскать склады оружия. Огромная сеть шпионов работала по всему Баку.

Однажды рано утром была послана рота стрелков окружить и тщательно обыскать большой дом, особенно нижний этаж, где была, – по донесениям шпионов, – фабрика бомб. В этой роте состоял и тот знаменитый прапорщик запаса – грузин. Когда рота поравнялась с домом, одна из дверей нижнего этажа отворилась и оттуда вышел человек. Увидав солдат, он вздрогнул, повернулся и быстро захлопнул дверь. Но прапорщик был уже около нее.

– Откройте дверь!

Ответа нет…

– Сломать!

Четверо здоровенных стрелков вместе с прапорщиком кинулись вперед. Дверь слетела с петель. Вся компания покатилась вниз по небольшой лестнице. Покатился с ними вместе и штатский. Прапорщик страшно разбил себе колено, но все же вскочил и ухватил своими железными руками штатского. Тот стал вырываться. Прапорщик дал ему по уху, после чего штатский сейчас же скатился на пол. Не было еще ни одного человека, который устоял бы на ногах после удара прапорщика.

Но штатский опять быстро вскочил и бросился во внутренние комнаты. Прапорщик за ним. Настиг он штатского уже около самого ящика с бомбами и здесь дал ему вторую оплеуху. Террорист снова упал. В это время на него насели стрелки. Когда террориста и стриженую девицу, его сожительницу, вывели на улицу и окружили конвоем, явились жандармы.

– Почему начали обыск без меня? – строго обратился жандармский офицер к ротному командиру.

Тот рассказал, как было дело и пригласил его полюбоваться на ящик с бомбами. Жандарм опешил. Его удивление и почтение совсем возросли, когда террорист стал ругаться и вопить на прапорщика:

– Если бы не эта рябая рожа, я бы вас, опричников, в куски разнес бы бомбами!

Террориста, кажется, расстреляли по приговору военно-полевого суда, женщину отправили в тюрьму, а прапорщика представили к Владимиру IV-й степени.

Во второй раз стрелки производили совместный обыск с пластунами и казаками; окружили целый квартал и искали оружия. К группе офицеров подошло несколько человек штатских, из мирных обывателей Баку.

– Господа офицеры, – обратились они, – здесь скрывается террорист, который убил уже много народа, и ваших, и наших. Вид его такой-то, фамилия такая-то. Живет он в квартире такой-то. Он самый страшный разбойник, и, если вы его не расстреляете, он расправится с нами… Нам все равно выхода нет иного, как выдать вам его тайно.

– Вы должны, господа, показать на него на суде, – сказал жандармский офицер.

– Нет, на суде мы ничего не покажем. У него есть сообщники, которые нам тогда страшно отомстят.

– А де вин, сукин сын? – спросил старый есаул, командир пластунской сотни. – Хлопцы! – обратился он к своим пластунам: – идить с этими людьми, та привидить мини того подлюгу.

Через полчаса подлюга стоял перед офицерами.

– Вин?! – грозно спросил есаул штатских.

– Он самый… – отвечали перепуганные обыватели.

– Эй! Завалюга! Веди ось сего подлюгу до тюрьмы, та дивись, шоб вин по дорози не вмер… Чуешь ты?!

– Слухаю, ваше бродь! – отвечал официально Завалюга, вытянувшись и взяв ружье по-уставному. – Чую! – добавил пластун по-своему.

Шестеро пластунов с Завалюгой во главе повели арестованного в тюрьму. Через десять минут послышались выстрелы, а еще через четверть часа явился и Завалюга.

– Что такое? – тревожно спросил жандарм. – В чем дело?.. Кто стрелял?..

– Мы стреляли, ваше бродь, – отвечал спокойно Завалюга, вытянувшись перед ротмистром. – Вин побиг, а мы его вбили. Шибко побиг, не могли поймати.

– Я тебя под суд отдам! – завопил ротмистр. – Есаул! Это что такое?! Что это за урядник?!

– Добрый урядник! – невозмутимо отвечал есаул. – От его ни один подлюга не вбежит.

– А вот же побежал!.. – кипятился жандармский офицер. – Не досмотрели, разини! Выпустили!..

– Ни, не выпустили, а вбили! – хладнокровно поправил есаул.

– Это бабы, а не солдаты! – разъярился ротмистр.

– Оце, господин ротмистр, не бабы и не солдаты, а пластуны Его Императорского Величества и знают, как нужно вирно служить Царю. А на вас я подам рапорт, что вы осмелились нас, пластунов, бабами обозвать… И не желаю быть у вас под начальством, та, думаю, и другие не захотят… Пластуны! В ружье! На плечо… Шагом… марррш!

Казаки посмотрели и тоже скомандовали собирать своих. Стрелки тоже. Жандарм понял ошибку и совсем растерялся.

– Что это, господа?.. Бунт?! – закричал он.

– Нет, не бунт, – получил он достойный ответ. – Вы оскорбили солдат Его Величества, и мы уходим.

– Прошу прощения! – закричал ротмистр. – Я извинюсь перед пластунами. – Бегом бросился он догонять пластунов и попросил извинения у седого есаула. Пластуны вернулись. Теперь уже не войска, а жандарм перед ними вертелся.

Скомпановались твердо наши войсковые части и тушили революционный пожар твердой и верной России рукой. Фразу: «веди, да смотри, чтобы по дороге не умер», – переняли все и пользовались ею для уничтожения той революционной мрази, против которой не было открытых улик, а лишь боязливые указания напуганного террористами и разбойниками населения. Дошло до крайности. Привозят на извозчике труп арестованного террориста, отправленного с таким напутствием.

– Что такое? – стереотипный вопрос.

– Бежал и убили! – стереотипный же ответ, а на бежавшем семь штыковых ран.

– Да ведь это же безобразие! – говорили некоторые. – Ведь вы, господа, творите беззаконие!

– Можно, конечно, объяснять и так, – давали ответ строевые офицеры, чьими усилиями и верностью спаслась Россия от первой революции. – Так говорили и жители Баку… Но самое странное здесь то, что с глазу на глаз те же жители радовались, когда мы таким образом освобождали их от убийц и насильников. А за глазами говорили другое и обвиняли нас же. Дело не в нас, а в судах. Суды освобождали эту сволочь, если нет прямых улик.