– Служить вам, государыня, великая честь для меня и моих братьев! – Алексей подмигнул Григорию.

Лицо императрицы погрустнело. Она взглянула на Орлова, в глазах проскользнула боль. Алексею стало не по себе. Он оглянулся, снова посмотрел ей в лицо.

– Что-то случилось, Ваше Величество? – спросил граф.

Екатерина улыбнулась, покачала головой. Прошептала вполголоса:

– Не можно сказать, будто случилось. Но одно могу сказать: не все Орловы изволят служить мне так, как вы.

Алексей Орлов обеспокоено отставил бокал.

– Что такое? – спросил он громче.

– Известны мне стали проделки вашего брата, – сказала она очень тихо, наклонившись к его уху.

Алексей хотел что-то сказать, но императрица прервала его.

– Об оном мы поговорим не теперь. Сегодня ваш день, не мой.

Она кивнула кому-то из проходящих мимо стола, ответила на вопрос и, как ни в чем не бывало, продолжила разговор:

– Кстати, на следующий год мы устроим великолепное празднество в честь побед, одержанных над Турцией.

– Как прикажете, Ваше Величество! – прозвучал бодрый ответ, но глаза у Алехана выражали беспокойство.

Екатерина обернулась к нему всем корпусом, ласково оглядела его сияющими глазами.

– Выглядите, граф, очень хорошо. Настоящий морской военачальник! Все сии ордена и награды, бриллиантовая шпага и драгоценный мундир так к лицу российскому флотоводцу! Горжусь вами.

Ревниво кинув взгляд на брата, Григорий Григорьевич, согласно кивнув, сказал:

– Паки горжусь братом! И сам бы повоевал на Туретчине, да государыня не велит…

Алехан усмехнулся:

– Здесь такожде есть чем заняться. Не оставишь же государыню одну! Ты ее наипервейший помощник и защитник.

Екатерина повернула голову к Григорию, улыбнулась.

– Как же я без тебя, граф Григорий Григорьевич? Ужели мне не нужна мужская рука?

Граф, смутившись, приложился к ее руке.

– Я же не покидаю тебя, всегда здесь, при тебе…

Екатерина кивнула ему и обратилась к Алексею:

– Он весьма помог мне пережить потерю, когда в прошлом году в Финском заливе утонул корабль, на коем находилась большая коллекция картин, приобретенных нашим послом в Гааге, Дмитрием Голицыным.

Алексей сделал удрученную гримасу.

– Хорошо хоть самого посла там не было! – сказал он с иронией. – Неужели плакали, Ваше Величество?

– Лицезрел бы ты ее, братец! – ввернул Григорий.

– Кому нравится, когда вдруг корабли тонут ни с того ни с сего? Полагаюсь на вас, граф, и далее. Лучше вас морского воина на свете более нет! У вас и на войне корабли не тонут!

Орлов привстал, с признательностью говоря слова благодарности. Екатерина перебила его, положив руку ему на плечо, усадила назад и сказала:

– На днях вы, как и все остальные полководцы, флотоводцы и дипломаты, будете щедро награждены, Алексей Григорьевич. Вы там – первый среди равных!

Больше Орлов не порывался встать. Он молча, наполовину закрыв императрицу собой, благоговейно облобызал ей руку. Григорий, недовольно покосившись на брата, бросил взгляд на Никиту Панина через стол. Тот спокойно разговаривал с соседом, князем Вяземским, но ясно было: сцену с Алеханом он видел. Граф Орлов откинулся на спинку своего стула и сделал безразличное лицо.

В конце марта граф Алексей Орлов неожиданно уехал из Петербурга. Он был зол на старшего брата за его ребячество и почти открытые измены императрице. Григорий, признавая свою вину, как всегда, обещался измениться, давал слово. Но верилось ему с трудом. Вконец разругавшись с ним, не теряя времени, Алехан выехал из России. Проехав через Австрию в Италию, он вместе с братом Федором был принят в Кортонской Академии, коей подарил много из драгоценной добычи, доставшейся русским после Чесменской битвы. Прибыв в Ливорно, граф Орлов скоро принужден был отправиться в архипелаг и в конце июня уже прибыл к Паросу с двумя кораблями и несколькими мелкими судами. Дело было в том, что начавшиеся в сие время мирные переговоры с Турцией, вследствие интриг Франции были прерваны турецким правительством, но новые успехи русского оружия на суше и удачные действия русского флота под командой адмирала Спиридова, произошедшие за время отсутствия графа Орлова, заставили Турцию паки просить мира. Начались переговоры, но они не получили никакого успеха и прервались, понеже турки артачились, не в состоянии спокойно расстаться с тем, что принадлежало им веками. Между тем, в архипелаге снова появился с эскадрой граф Алексей Григорьевич Орлов-Чесменский, и русский флот стал действовать еще энергичнее. В начале ноября русскими была взята Митиленская крепость. Орлов-Чесменский вернулся в Парос и вскоре уехал в Ливорно. Затем отбыл во Флоренцию и, побывав в Пизе и Сиене, поехал в Рим.

По просьбе Турции, с возвращением Алексея Обрескова императрица Екатерина Алексеевна согласилась паки начать мирные переговоры, для чего был открыт в Румынии мирный конгресс в Фокшанах. Одновременно с оным объявили перемирие с Турцией.

Начать переговоры решили весной. Возглавил русскую делегацию граф Григорий Григорьевич Орлов. Вторым лицом был определен Алексей Михайлович Обресков, как опытный дипломат, долгие годы прослуживший русским послом в Константинополе. Орлову перед отправлением на переговоры любящая его императрица Екатерина Алексеевна подарила несколько парадных кафтанов, один из коих, усыпанный бриллиантами, стоил миллион рублев. Выехал граф Григорий Орлов, как важный представитель России – с огромной свитой, включавшей секретарей, слуг и лакеев. Двадцать пятого апреля огромный посольский поезд покинул Петербург. В Яссах, а затем в Фокшанах они были к середине мая. Однако выяснилось, что турки не спешили: их вовсе там не оказалось. Вестимо, сие не могло понравиться никому, поелику к приезду турецких послов, что произошло спустя десять дней, граф Орлов находился в сильном раздражении. Он вызвался вести сии переговоры, дабы добыть себе славы, а тут такая загвоздка. Презирая турок, он вел переговоры надменным, не терпящим возражения, тоном. Выдержка и такт к поверженному сопернику изменили ему. и переговоры были паки прерваны. Взбешенный граф Орлов уехал в Яссы, где стоял штаб армии Петра Румянцева.

Вскоре Орлов получил из Петербурга рескрипт императрицы с повелением поступить под команду генерал-фельдмаршала Петра Александровича Румянцева, а переговоры, ежели они возобновятся в ближайшее время, продолжить.

* * *

Все удавалось Екатерине! Она благодарила Бога и себя за силу воли, благоразумие, умение руководить и предвидеть. Она видела, что народ ее любит, а царедворцы почитают. У нее имелись близкие люди, на коих она может положиться, были те, которые никогда бы не предали. К ним она относила Кирилла Разумовского, Никиту Панина, всех Орловых, Александра Вяземского, Марию Перекусихину, Анну Протасову, Прасковью Брюс и Григория Потемкина. Потемкина она знала менее остальных, но отчего-то была в нем уверенна.