– Тут все сложно.

– Но разве вы здесь не поэтому? – спросил Банашар. – Разве не в этом смысл дара?

Остальные тоже уставились сейчас на Рутана Гудда, чему он был явно не рад.

– Всякое может быть. Никто тебе ничего не объясняет так, как хотелось бы. Знали ли они, что находится в Колансе? Вероятно, да. Заинтересованы ли… в освобождении?

– Вряд ли, – прорычала Фарадан Сорт, рука которой уже лежала на рукояти висящего на поясе меча.

Рутан Гудд бросил быстрый взгляд на это оружие, потом поднял глаза на Фарадан Сорт и сухо усмехнулся:

– Думается, у вас имелись веские причины, чтобы отречься от Стены.

– Я сражалась в трех звеньях цепи от Сивогрива.

Рутан Гудд кивнул, но ничего на это не ответил.

Лостара Йил с шипением выдохнула:

– Так нечестно. Рутан, вы что – боитесь использовать полученное от Буревсадников?

– Буревсадники – народ, который не терпит компромиссов, – произнес Банашар, когда стало ясно, что Рутан Гудд отвечать не собирается. – Капитан чувствует неоднозначность того, что должно произойти. И риск, связанный с неудачей. Он подозревает, что мощь Буревсадников, если ее высвободить, может прийти к выводу, что упомянутый риск слишком велик – что потери в случае поражения адъюнкта окажутся неприемлемы.

– Рутан, – спросила Лостара, – вы эту мощь не контролируете?

Тот в конце концов ответил, нахмурясь:

– Задайте себе тот же самый вопрос, Лостара Йил, относительно Танца Теней.

– Но им руководит воля бога!

– А Буревсадники кому служат? Это хоть кому-нибудь известно? Вам, Фарадан? Они кто – существа без разума и чувств? Вы стояли на Стене. Скажите вы ей – опишите, что видели собственными глазами.

– У них есть цель, – медленно ответила она. – И стремление к ней. Больше мне сказать нечего.

– Так мы ничего не добьемся, – объявила Рабанд. – Факты заключаются в следующем: мы с тобой, Сканароу, командуем ротами. Что-то еще нам требуется знать? Нет? В таком случае я предлагаю вернуться к своим солдатам, а начальство пусть себе дальше дискутирует.

Банашар смотрел, как она за руку тянет Сканароу прочь – та бросила взгляд на Рутана Гудда, но он его либо не заметил, либо предпочел не замечать и потому не увидел, как лицо ее исказилось от скорби.

Фарадан Сорт вздохнула и вытащила из-за пояса рукавицы.

– Удачи вам, капитаны.

Жрец поднял глаза к утреннему небу, сощурился на Нефритовых путников. Так близко они еще не были. Остался какой-то день или два. Никак не больше.

– Котильон мне поклялся, что больше никогда в меня не вселится, – сказала Лостара Йил.

Банашар бросил на нее внимательный взгляд.

– А хотелось бы, наверное?

– Одно обретаешь, жрец, другое теряешь.

Он понял, что она имеет в виду, и кивнул.

– Я рассчитывал, что все это переживу, – заметил Рутан Гудд. – Но уже не столь уверен.

– Значит, начинаете понимать, что чувствуют остальные, – отрезала Лостара Йил.

Рутан, однако, попросту повернулся к Банашару.

– Если вы будете не рядом с ней, жрец, тогда где же? И зачем вы вообще здесь?

– Меня преследует один вопрос, – ответил он под звук первых горнов, объявляющих построение колонны. – Как может смертный переубедить бога? Да и вообще, случалось ли такое доселе хоть единожды? Что, прежнему порядку вещей конец? Или у нас тут… особый случай? Уникальный момент во всей истории?

– Вы что же, жрец, убедили Осеннего Червя занять ее сторону?

Услышав вопрос Лостары, Банашар нахмурился. Вгляделся в нее, потом снова перевел взгляд на Рутана Гудда.

– Похоже, вы шокированы, – сказал он. – Тем, что я обладаю подобным могуществом? Или самой идеей, что наши поступки на этом свете – наша жизнь, наша воля – способны заставить бога преклонить перед нами колени? – Он покачал головой. – Только вы оба меня не поняли. Я вообще не про себя говорил. Я не способен переубедить богиню, пусть я и последний жрец в ее Доме. Как вы не поймете? Это все она. Она это сделала. Не я.

– Она говорила с вашей богиней?

Банашар фыркнул.

– Да нет же, Лостара. Она вообще говорит редко, уж вам ли не знать. Нет. Она попросту отказалась отклоняться от избранного пути и уже этим одним устыдила богов. Вы меня понимаете? Устыдила их.

Рутан Гудд покачал головой.

– Боги слишком самоуверенны, их не устыдишь.

– Год назад, валяясь пьяным на койке, я бы, капитан, с вами согласился. А теперь ответьте мне – станете вы сами за нее сражаться?

Он, сузив глаза, разглядывал Банашара, потом наконец ответил:

– От всего сердца.

Лостара резко вздохнула – почти что всхлипнула.

Охотники за костями выстроились в колонну. Адъюнкт, распорядившаяся оставить ее одну, неподвижно сидела в седле, пока мимо не прогромыхал последний из фургонов, после чего взялась за поводья и развернула лошадь на запад.

Она видела утоптанную тропу, оставленную морпехами и тяжелой пехотой, которая немного забирала на север, но в целом вела западнее. Сами они уже исчезли из виду, затерялись в обманчивых складках равнины. Рука ее скользнула по пустым ножнам на поясе и снова отдернулась. Она поправила ремешок шлема и опустила глаза на свою поношенную, неоднократно штопанную малазанскую униформу. Малиновая ткань выцвела, серая местами протерлась до белизны. Кожа перчаток потрескалась и покрылась разводами пота и соли. Защищающие бедра стальные полосы кое-где глубоко въелись в подкладку.

Плащ свой она прикрепила застежками к кожаному ремню, идущему поверх груди, теперь черная шерстяная ткань тяжело оттягивала плечи назад. Поправив его, чтобы равномернее распределить нагрузку, она распрямилась, пробежала рукой вдоль тех застежек, которые удалось достать, и подтянула те, что того требовали. Потом рука поднялась выше и убрала со щек непослушные пряди жидких волос.

Она вновь развернула лошадь и пустила ее медленной рысью.

Минуя солдат по левую руку, адъюнкт смотрела прямо перед собой.

К ней поворачивались лица.

Все молчали. Ни ободряющих выкриков, ни единой шутки, ни даже вопроса, на который она могла бы откликнуться парой слов, лишь топот сапог и шуршание снаряжения.

Она, все такая же прямая, медленно ехала вперед, направляясь к голове колонны. Из всех путешествий, что она когда-либо предпринимала, это – от хвоста колонны к ее голове – оказалось самым долгим. И совершила она его, как и всегда, в одиночестве.

Трое форкрул ассейлов натянули поводья белесых яггских коней и остановились примерно в трети лиги впереди своих армий. В сознании у них слышался отдаленный рев, так что было ясно – атака на Великий Шпиль началась. Однако Акраст Корвалейн дрожал под ударами чуждой магии, как древней, так и новой, поэтому подробности ускользали. Cгустившееся вокруг них беспокойство было поэтому, увы, вполне ощутимым.