Терри помнила, как клялась себе, что, если муж вернется из плена домой живым и здоровым, она просто будет любить его и принимать, что бы ни случилось. Только это оказалось стократ трудней, чем ей до сих пор представлялось. Терри много плакала и много, много ела, непривычным для себя образом находя утешение в излишне жирной и калорийной пище. И вот, наступил момент, когда она посмотрелась в зеркало и увидела нечто дряблое, рыхлое и бесформенное. Ноги Терри (совсем недавно изящные и стройные, а теперь похожие на тумбочки) подломились, а рука сама собой потянулась к трубке и набрала номер. Как славно, что Терри всегда могла поделиться горестями с Викторией.

— Глупенькая ты курица, что стряслось? Мы ведь разговаривали позавчера, ты твердила, мол, у тебя все прекрасно. Ты себя плохо чувствуешь?

— Нет, чувствую я себя неплохо, разве…

— Терри, пойми, для тебя сейчас главное — думать о ребенке. Я уже это говорила, и не раз! А миллион раз! Не переживай, мы с Гордоном непременно приедем навестить вас на рождественские праздники, к тому же, ему придется выступить на ежегодном съезде ПНПД.

— Что за ПНДП? — спросила Терри в недоумении, услышав смутно знакомую аббревиатуру.

— Партия Новых Демократических Преобразований! Не понимаю, отчего этот олух деревенский не вступил в приличную партию. В консервативную!

— По правде, Виктория, — пробормотала Терри, — мне до сих пор кажется, что тебе следовало хорошенько подумать, прежде чем выходить за него замуж. Да, знаю, он очень симпатичный, но его увлечение спиритическими планшетками, истинной духовностью и поисками своего внутреннего я… немного настораживает.

Викторию духовные изыскания супруга не настораживали, скорее, раздражали. Она была слишком прагматична, чтобы следом за мужем увлечься разного сорта эзотерической белибердой. С другой стороны, Гордон не пил, не баловался наркотиками, не просаживал состояния в карты, не волочился за юбками. Он приходил с работы домой, уходил в сад, садился под старым дубом, принимал позу лотоса и возносил молитвы Просветленному, чтобы однажды слиться с ним навеки под божественную музыку вселенских гармоний.

— Просветленный? Кто это? — спросила Терри подозрительно.

— Не знаю точно, наверное, какой-то древний бог или пророк… но, кем бы он ни был, пожалуй, я ему должна быть благодарна. Ты представить не можешь, как Гордон переменился к лучшему за последние пару месяцев. Для начала, он сел на вегетарианскую диету…

— Куда?

— На диету. Полностью отказался от мяса, рыбы, птицы, масла, кофе, молока, яиц, сахара, соли, специй, вонючих сигар, мерзкого пива…

Терри была слегка ошарашена.

— Прости, Виктория, что же он вообще ест?

— Овощи, фрукты, мед, рис, орехи. Да, знаю, звучит не слишком вдохновляюще, но зато каковы результаты! Он сбросил двадцать фунтов веса, начал заниматься упражнениями! Ты бы видела его бицепсы! А пресс! И его давление перестало подскакивать от каждой мелочи. Это когда он весь багровел, как томат, и казалось, будто его голова вот-вот лопнет, как переспелый арбуз. Но это еще далеко не самое прекрасное! Он отказался от посиделок со своими неотесанными дружками! Никакого бильярда! И, что самое главное, Гордон перестал ездить на охоту. Забросил ружье на чердак. Говорит, совершенно не представляет, как он мог убивать беззащитных зверушек, да еще украшать их головами и чучелами нашу гостиную. Ах! Моя семейная жизнь, наконец, стала идеальной!

Терри оставалось лишь от чистого сердца поздравить Викторию с успехами.

— Я рада за тебя, но что делать мне.

— Найми кого-нибудь, пусть этой сучке плеснут в лицо кислотой.

— Виктория, я серьезно, что мне делать?

— Что несерьезного в серной кислоте? Хотя ты права, это слишком. Или не слишком? Впрочем, наверняка уже поздно, Кит приставил к своей потаскушке охранников, которые берегут ее, будто зеницу ока.

— Виктория!

— Что ты хочешь услышать? Я ведь уже говорила миллион раз — не делай ничего. Уверена, долго его интрижка не продлится. Зная его, не сомневаюсь, что ужасное чувство вины напрочь отправляет Киту все удовольствие. Потерпи. Зато остаток жизни бедненький котеночек будет у тебя как шелковый ходить по струнке и прыгать через веревочку.

Даже в умопомрачении от страха, горя, гнева и обиды Терри была отнюдь не уверена, что ей нужен шелковый, изнемогающий от чувства вины муж. Существовала масса веских причин, по каким некогда Терри сказала Киту «Да», и одна из этих причин состояла в том, что Кит никогда и ни перед кем не ходил по струнке и не прыгал через веревочку.

— Но… вдруг у него что-то серьезное… чувства… вдруг он ее любит?

Виктория мелодично рассмеялась — будто китайские колокольчики зазвенели на ветру.

— Любит! Вот умора! Тереза, опомнись. Его шлюшка даже не из наших кругов, какая-то прислуга. А ты — его законная жена! Вот и веди себя, как жена. Возьми себя в руки. Приоденься. Приготовь что-нибудь вкусненькое на ужин и горячую ванную. Налей ему рюмочку.

— Но Кит бросил пить, совсем бросил.

— Даже так? — спокойно проговорила Виктория. — Я уверена, если ты предложишь ему рюмочку, Кит вовсе не откажется. Главное, побольше рассказывай ему о ребенке, дави на его отцовский инстинкт. Запомни, дети — главное оружие в нашей безжалостной борьбе с тупыми, самодовольными, патриархальными, шовинистическими свиньями, нашими многовековыми поработителями, угнетателями и эксплуататорами!

Ошарашенная, Терри подпрыгнула в кресле, когда в трубке раздался грохот, похожий на шум горного камнепада.

— Что это, Виктория?

— Валуны привезли. Для дзэнского сада. Где Гордон собирается сливаться с Просветленным.

— Дзэнский сад, о нет! — пролепетала Терри, ужасаясь.

— Скажу тебе по секрету, я недавно поняла одну прекрасную, удивительную вещь. Если ты что-то не в состоянии изменить, постарайся извлечь из этого максимальную выгоду.

Закончив разговор с Викторией, Терри, как могла, взяла себя в руки. Приготовила сиятельному мужу роскошный ужин. Принарядилась. Вышла встречать мужа надушенная и накрашенная, в туфлях на семидюймовых каблуках.

— Добрый вечер, дорогая.

— Добрый вечер, дорогой, — бодро проговорила Терри и тотчас поняла, что беспомощно запрокидывается на спину с разведенными руками и ногами, подобно морской звезде. Кит побросал портфель, цветы и свертки с покупками, схватил жену за руки и поспешно усадил на кожаный диван в холле.

— Терри, ты с ума сошла? Ты зачем нацепила высоченные каблуки? Мы идем куда-то сегодня? — спросил Кит, испугавшись, что позабыл о каком-нибудь светском рауте.

— Н-нет.

— Тогда в чем дело.

— Н-ни в чем. Я приготовила ужин, — поспешно сказала Терри.

— Я не голоден. Я ужинал сегодня с глупым председателем глупого Антимонопольного Комитета. Кажется, я говорил тебе утром, что встречаюсь с ним.