Киссинджер улетел из Эр-Рияда 9 ноября 1973 г. Нефтяное эмбарго сохранялось.

А вот вторая версия встречи, которая не противоречит первой.

Госсекретарь Генри Киссинджер намеревался обсудить с Фейсалом возможность снятия нефтяного эмбарго. Естественно, они должны были обсудить американскую политику по отношению к Израилю. Среди репортеров были известные журналисты Марвин и Бернард Калбы, будущие авторы книги «Киссинджер». Они так описывают встречу Киссинджера с Фейсалом.

Киссинджер впервые встречался с Фейсалом. Журналисты заметили, что слуги с саблями представили Киссинджера Фейсалу. (Вряд ли госсекретаря королю представляли слуги. — А. В.) Он пожал гостю руку. Король слабо улыбнулся. Киссинджер сел около Фейсала, затем заметил, что по обеим сторонам комнаты сидело несколько десятков принцев, все в черных одеждах, многие — в темных очках. Некоторые пили кофе. По просьбе короля Киссинджер встал и пожал руку каждому. Затем они удалились для частной беседы. Встреча длилась два часа.

Киссинджер «попытался произвести впечатление на короля своей серьезностью и честностью». Он сказал королю Фейсалу, что читал всю его переписку с президентами Кеннеди, Джонсоном и Никсоном, и признал, что «на основе этих писем король действительно мог быть разочарованным в американской политике». Джонсон обещал королю, что Израиль выведет войска с арабских земель, оккупированных в 1967 г. Резолюция ООН № 242 настаивала на этом выводе. Даже Никсон настаивал на этом. У президента Никсона были обязательства — способствовать выводу израильских войск, и Киссинджер сказал, что он «лично был уверен», что урегулирование сейчас возможно. Он призвал Фейсала к сотрудничеству. Будет ли король поддерживать мирную конференцию? Да, ответил Фейсал. Будет ли король поддерживать отмену нефтяного эмбарго? Это было «критически важно», потому что его продолжение будет служить антиарабским чувствам по отношению к Соединенным Штатам и затруднит «усилия, чтобы побудить Израиль постепенно освободить оккупированные земли».

Король начал говорить, и Киссинджер внимательно слушал. Король характеризовал себя как «решительного антикоммуниста и антисиониста». Он обвинял евреев «в агрессивности и экспансионизме», заметив, что они были виновны в коммунистической революции в России. Их действия в Израиле были лишь последним доказательством их жажды власти. Однако Фейсал заявил, что он «остановит их с помощью нефтяного оружия».

По мнению Фейсала, евреи должны были освободить все арабские земли, включая Иерусалим. Фейсал сказал, что, прежде чем он умрет, он должен посетить Купол Скалы в Иерусалиме так, чтобы его нога не ступала на территорию, оккупированную израильтянами. Иерусалим должен вновь стать арабским, мусульманским городом. Когда Киссинджер заметил, что евреи также считают своей святыней Стену Плача, Фейсал отверг этот аргумент: «Стену Плача можно построить где-нибудь в другом месте».

Фейсал настаивал: «После многих разочарований в прошлом я использовал нефтяное оружие, чтобы заставить израильтян освободить Иерусалим». — «Означает ли это, — спросил Киссинджер, — что нефтяное эмбарго не будет снято, пока Иерусалим не будет возвращен арабам?» Ответ Фейсала был уклончивым, и встреча завершилась[333].

Киссинджер вышел через клубы благовоний.

Фейсал был слишком опытным политиком, чтобы поверить Киссинджеру. Он чувствовал, что американца заботят интересы США и Израиля, Израиля и США. Он еще не знал всей многоходовой игры госсекретаря США, направленной на то, чтобы добиться приемлемого для Израиля ближневосточного урегулирования: вывести Египет из военной конфронтации с Израилем и тем самым сделать новое военное столкновение безнадежным делом для арабов, обеспечить безопасность Израиля, окончательно вытеснить из региона Советский Союз и гарантировать господство США на Ближнем Востоке. Но послание Фейсала было абсолютно ясным: он не требовал ни уничтожить Израиль, ни сбросить евреев в море. Подразумевался «мир в обмен на землю», в особенности — на Иерусалим. Для этого израильтяне должны были вывести войска с земель, оккупированных в 1967 г. Но Киссинджер был озабочен другим.

Весь колоссальный политический опыт заставлял короля Фейсала относиться к Генри Киссинджеру весьма и весьма сдержанно. Фактически, отмечал Джеймс Эйкинс, отношение короля к Киссинджеру во многом граничило с недоверием: «Дело в том, что Киссинджер ему лгал… Я много раз подолгу беседовал с королем и после этих бесед говорил себе: смотрите-ка, вот кто на самом-то деле американский министр иностранных дел. У короля было прекрасное чувство истории. Он готов был делать все, что отвечало интересам Америки, именно Америки, а не Израиля. С ним легко было находить общий язык. Возможно, я, как никто другой, помог Киссинджеру наладить контакты с королем. А Киссинджер показал себя заправским мошенником»[334].

Можно слова Эйкинса разделить пополам. Эйкинс и Киссинджер никогда не питали друг к другу симпатии. И это еще мягко сказано.

Эйкинс был назначен послом в Саудовскую Аравию в конце 1973 г. Но не захотел играть по правилам Киссинджера, и тот очень быстро отозвал его обратно.

На конфликт между Эйкинсом и Киссинджером можно посмотреть и с другой стороны. Вот что по этому поводу говорит старинный и близкий друг Киссинджера: «По убеждению Джима, он знал арабов лучше, чем Киссинджер, чем вообще кто-либо другой. Поэтому он не выполнял указаний Генри, если не был с ними согласен. Спору нет, и Генри вечно ставил подножки своим послам, на это он был великий мастер»[335].

Есть еще одна точка зрения. «Эйкинс — один из самых заносчивых людей на свете, — утверждал Джордж Балу. — Болезненное самолюбие Джима бросается в глаза всякому, кто с ним сталкивается. Он очень талантлив и очень агрессивен. Еще до своей отставки Эйкинс сказал мне, что ему не усидеть на этом посту. По его словам, Генри Киссинджер потерял доверие у арабов… И арабы до сих пор убеждены, что Киссинджер тогда их предал. Если смотреть на случившееся с их точки зрения, так оно и есть»[336].

Многоопытный Фейсал чувствовал двойное дно Киссинджера.

Но, может быть, он его не любил просто потому, что тот был евреем?

Ямани возражает: «Это не имеет никакого отношения к делу».

По утверждению Ямани, ни он сам, ни Фейсал не были большими поклонниками Киссинджера, но король никогда не заговаривал о его вероисповедании: «Ни единого раза. Фейсалу, как и мне, это было совершенно безразлично. Видите ли, я уважаю всех умных людей, а Киссинджер исключительно умен… А иметь дело с умным человеком — независимо от того, разделяет он ваши взгляды или нет, — всегда приятно. Тут рождается своего рода азарт. Конечно, я отдавал себе отчет, что Киссинджер не вполне нейтрален. Но это не мешало мне иметь с ним дело — хотя бы потому, что не приходилось выбирать»[337].

Во время новой поездки в Саудовскую Аравию в начале 1975 г. Киссинджер