продажи малолитражных «фольксвагенов». Как отапливался Белый дом, стало предметом общенационального внимания.

Американцы увеличили добычу нефти на континентальном шельфе. В США говорили о «нефтяном вызове», приравнивая его к самым трудным проблемам, с которыми когда-либо сталкивалась страна.

Прекращение поставок нефти заставило Нидерланды запретить все поездки на частных автомобилях по воскресеньям. Кинопленки, снятые на пустых автострадах Западной Германии и Нидерландов в воскресные дни, казались продолжением фильма Крамера «На последнем берегу», где изображен мир после ядерной войны. Премьер-министр одной западноевропейской страны демонстративно ездил на велосипеде. Спрос на велосипеды в Италии породил черный рынок этого почти забытого в Европе средства транспорта.

Хозяева дорогих гостиниц в Париже, не лишенные чувства юмора, объявили: «Клиентам, прибывающим на лошадях, овес и сено предоставляются бесплатно». Французская автомобильная промышленность была вынуждена на несколько дней остановить производство.

Британские шахтеры объявили, что они не намерены работать сверхурочно без соответствующего вознаграждения. Почти одновременно начал забастовку профсоюз железнодорожников, добиваясь повышения заработной платы. Сталеплавильная и химическая промышленность сократили производство. Кабинет консерваторов пошел на такую беспрецедентную меру, как введение трехдневной рабочей недели, только для того, чтобы отвергнуть требования горняков об оплате сверхурочных. Английские авиакомпании уменьшили количество рейсов через Атлантику.

Следом за нефтяным пришел банковский кризис, стремительно обрушившийся на Сити и заставший деловой мир врасплох. Он буквально в мгновение ока сокрушил британский рынок недвижимости. В Великобритании стали частыми перебои в подаче электричества. Резко подорожали штормовые фонари, свечи. На улицах скапливались груды мусора. Обсуждался вопрос о нормировании потребления энергии. Правительство было на грани отставки.

Восточноазиатский гигант — Япония — закашлялся. «Японское чудо осталось позади», — горько констатировал встревоженный президент одной из самых влиятельных японских фирм, хотя этот вывод и был поспешным.

Западные эксперты рвали на себе одежды и посыпали голову пеплом, поддавшись общим паническим настроениям, а то и сознательно их раздувая. Повышение цен на такой сырьевой товар, как нефть, лишь отражало тенденцию в развитии мирового хозяйства. Классическая политэкономия от Рикардо до Кейнса предупреждала, что цены на продукцию обрабатывающей промышленности должны падать, а на сырье — расти. В послевоенные годы наблюдалось обратное.

Когда улеглась пыль, вызванная октябрьской войной, и арабы отменили эмбарго, оказалось, что главная проблема не в нехватке нефти, а в ее дороговизне.

В Европе, Америке, Японии зимой 1973/74 г. оказалось достаточно нефти.

Однако паника среди потребителей была настоящей. Также настоящей была новая цена на нефть. Экономическое развитие, основанное на дешевой энергии, ушло в прошлое. Правительства должны были приспосабливаться к дефицитам платежных балансов. Создавались условия для более высокого уровня безработицы и инфляции.

Повернуть экономическую конъюнктуру в ту или иную сторону мог один человек — король Саудовской Аравии, где была сосредоточена четверть мировых резервов нефти. Фейсал мгновенно стал самым могущественным арабским правителем за последние века.

В Вашингтоне убедились, что при определении ближневосточной политики следует всерьез учитывать мнение короля Саудовской Аравии.

Первый раз почти за двадцать лет после визита в Саудовскую Аравию Джона Фостера Даллеса госсекретарь США Генри Киссинджер решил посетить Эр-Рияд. Раньше госсекретари летали в Каир, Тель-Авив или Тегеран. Эр-Рияд они игнорировали.

Эта встреча наиболее полно описана в двух вариантах, которые дополняют друг друга. Поэтому решусь привести здесь оба.

Генри Киссинджер делал вид, что нервничает, когда его самолет кружился над пустыней, прежде чем совершить посадку в Эр-Рияде. Он попытался шутить: «Здесь из самолета могут выйти только уоспы (белые англосаксы-протестанты). Среди вас есть уоспы?» — спросил Генри Киссинджер журналистов. Поднялось несколько рук. «Хорошо, — сказал госсекретарь, — вы выходите первыми, а вы трое, — указал он на трех репортеров-евреев, — вы выйдете из самолета последними»[328]. Госсекретарь шутил или пытался шутить.

Это было 8 ноября 1973 г., примерно через две с половиной недели после введения саудовского нефтяного эмбарго.

Накануне Киссинджер беседовал с Анваром Садатом в Каире. Он спросил египетского президента, что ожидать «от самого могущественного за последнее тысячелетие араба».

Садат ответил: «Ну, доктор Генри, он, возможно, будет читать вам лекцию о коммунизме и евреях».

Поэтому госсекретарь сразу начал с суммы 2,2 млрд долларов, которые американцы выделили на военную помощь Израилю: «Нас подвигло к этому желание помешать усилению коммунистического влияния. Когда Советы начали посылать оружие, мы должны были действовать»[329].

Фейсал слушал молча. Он не улыбался, длинные пальцы короля трогали его плащ. Его не убедили объяснения американца.

«Соединенные Штаты, — сказал король своим тонким голосом, — всегда выступали против агрессии. Так было во Второй мировой войне, так было в 1956 г. во время Суэцкой войны. Если бы Соединенные Штаты сделали то же самое после 1967 г., мы бы не наблюдали нынешней ситуации…»

«Прежде чем еврейское государство было создано, не существовало ничего, что могло бы повредить отношениям между арабами и евреями, — продолжал он. — Евреев было много в арабских странах. Когда евреев преследовали в Испании, арабы защищали их. Когда римляне изгнали евреев, арабы защищали их. В Ялте именно Сталин сказал, что должно появиться еврейское государство».

После этого король Фейсал начал излагать свои взгляды по поводу сионизма и коммунизма.

«Израиль способствует осуществлению коммунистических целей… Среди тех, кто разделяет еврейскую веру, есть те, которые стали сторонниками сионизма… Большая часть иммигрантов в Израиль прибыла из Советского Союза… Они хотят создать коммунистическую базу на Ближнем и Среднем Востоке… Теперь во всем мире, — продолжал Фейсал, глядя прямо в глаза Киссинджеру, — евреи ставят себя на властные позиции»[330].

Генри Киссинджер, не смущенный выпадом Фейсала, ответил: «Ваше Величество, сейчас весь вопрос в том, как двигаться от нынешнего положения вещей, — которое, как мы знаем, невыносимо, — к достижению мира».

Фейсал ответил коротко: «Это просто. Заставьте Израиль вывести войска». (На месте Фейсала мог быть его отец Абдель Азиз, который советовал Рузвельту создать еврейский национальный очаг в Германии.)

«Можете ли вы предпринять шаги, чтобы ограничить применение нефтяного эмбарго?» — спросил Киссинджер. «США, — ответил король, — должны сначала приказать Израилю вывести войска». — «Может ли Его Величество подумать о психологическом воздействии эмбарго на отношения американцев к арабскому вопросу?» — «Законные права палестинцев, — сказал Фейсал, — должны быть восстановлены»[331].

Это были простые и ясные идеи, которые излагал король в ответ на любые предложения Киссинджера.

Эдвард Шихан, один из журналистов, с которыми Киссинджер шутил в самолете, взял у короля эксклюзивное интервью и задал вопрос по поводу святых мест Иерусалима.

«Только мусульмане и христиане имеют святые места и права в Иерусалиме, — сказал король, — у евреев святыни там нет». — «А Стена Плача?» — «У евреев нет никаких прав в Иерусалиме, — ответил Фейсал, процитировав расследование Лиги Наций, которое показало, что Стена