class="p1">Кто же он? Чтобы это узнать, прежде всего нужно понять его мотивы. Что им движет, зачем он подтачивает власть батимцев на Земле? Можно допустить, что Аполлоном назвался тот, кто также проник сюда из другого мира и стремится освободить планету от конкурентов. Но при этом его не интересует пневма. И он не ведёт открытую войну, не пытается захватить территории. Как будто… Как будто выше всего этого. Точно ему и так всё принадлежит. Давно принадлежит, тысячи лет. И всегда будет принадлежать.

Кадмил распахнул глаза во тьме, пронзённый мыслью – простой и сокрушительной, как удар копьём.

Аполлон – это Аполлон.

Существо, которое неизмеримо сильнее людей и пришлых богов. Тот, кто находится здесь от начала времён и управляет судьбами Земли. Тот, кого знают под разными именами – Дидимей, Пеан, Мусагет, Дельфиний, Локсий – и чья суть не меняется от того, как его назвали.

Придуманные боги эллинов – вовсе не придуманные. Они реальны, они были тут всегда. Подлинным богам не нужна человеческая энергия. Эллинские мифы подробно описывают жизнь Зевса и его подопечных. Подлинные боги заняты искусствами, войнами, любовью, путешествиями по мирам. Они не крадут у людей пневму, они за ними присматривают. И порой помогают.

Как вот сейчас.

Аполлон дал человечеству алитею, средство, которое может поколебать – да что там, уничтожить! – власть пришельцев. Алитея заставит Локсия и его подельников открыться людям. Признать, что батимцы и земляне нужны друг другу. И строить будущее вместе, честно и открыто.

Кадмил, волнуясь, глубоко вздохнул. Что бы ни ждало впереди, важно одно: теперь он узнал правду. Узнал, что боги существуют.

Невероятно.

Хотя, если вдуматься, почему невероятно? Представим стороннего наблюдателя, который ничего не знает про Землю и её правителей. Чему он скорее поверит? Тому, что пришлые твари тайно выкачивают из землян силу, чтобы снабжать энергией машины в своём мире? Или тому, что землянам могут помогать древние существа, которые жили здесь задолго до них?

Да, это в равной степени неправдоподобно звучит. Ну, или в равной степени правдоподобно.

К тому же, Акрион говорил, что был мёртв и видел настоящего Аида. И... И Гермеса. Проводника душ. Значит, можно допустить, что есть и подлинный Аполлон, и его сестра Артемида, и их отец, Зевс. А также прочие, прочие, прочие.

Кадмил опёрся на локти и сел, упершись спиной в ледяную стену. Всё тело ломило, будто он пролетел сквозь десяток силовых барьеров, но голова была совершенно ясной.

Неизвестно, какова была воля истинного Аполлона. Дать людям оружие против самозваных богов? Или просто заставить Локсия заметить людей, понять, что он зависит от них не меньше, чем они от Локсия? А может, Аполлон хотел поссорить новых хозяев Земли? Вон как переполошились, следят друг за дружкой...

А может, подлинным богам важна правда сама по себе? Не те ритуалы, которые носят название «алитея» – «правда» по-эллински, а правда в общем смысле, когда мир основан не на лжи и недомолвках, а на честных отношениях? Та самая правда, которая, если верить Сократу, и есть добро. Правда, которая выше солнца…

«В таком случае, они добились своего, – думал Кадмил. – И я в этом основательно помог. Впрочем, обошлось бы и без моей помощи. Локсию, Орсилоре и Веголье очень скоро придётся выйти к людям и объявить: мы нужны друг другу, с помощью вашей пневмы мы выведем вас в царство победившей науки и прогресса, где никто не будет голодным и нуждающимся. Так давайте же сотрудничать честно, не мешайте нам, и мы поможем вам...»

Кадмил не знал, какая из гипотез верна. Но был уверен в одном: он всё сделал правильно.

И правильно сделал, что солгал Локсию. Если бы сказал, как есть – что открыл правду только Акриону – Локсий убил бы Акриона, и положение осталось бы прежним. Пусть лучше Локсий думает, что о пришельцах знает вся Эллада.

«И пусть это будет последняя ложь в моей жизни. – Кадмил потёр зудящий шрам на шее. – Еще пару дней назад я бы простил себе любое враньё. Немудрено, ведь Гермес должен быть хитрым и изворотливым. Теперь… Да, теперь совсем другое дело. Хм, а ведь, пожалуй, и случая-то соврать больше не предвидится».

В этот момент со стороны двери послышалось шуршание. Словно кто-то скрёб ногтями по металлу, не решаясь постучать.

– Кадмил, – донеслось едва слышно. – Ты тут?

– Тут, – хрипло произнёс Кадмил. Горло, сорванное криком, саднило. – Что тебе нужно? Тебя послал Локсий?

– Я сама пришла, – Мелита помолчала. – Локсий отослал меня ночью в Эфес. С дурацким посланием для Орсилоры. Я не знала, что он тебя мучил. Как только прилетела – узнала, пришла сюда. Тут окошко… Оно открывается?

Зазвенел металл. Кадмил, постанывая, встал с подстилки и заковылял к двери. Квадратный лючок распахнулся с мрачным, подлинно тюремным лязгом. Снаружи, подсвеченное кристаллом-светильником, виднелось лицо Мелиты.

– Ты цел? – спросила она.

Кадмил шагнул ближе, щурясь на свет. Мелита присмотрелась, ахнула.

– Что он с тобой делал? – спросила она, плачуще скривив рот.

В спине стрельнуло. Кадмил поморщился. «Паршиво, должно быть, выгляжу. – подумал он. – Немудрено, впрочем…»

– Тебе необязательно здесь быть, – сказал он. – Ступай, а то Локсий хватится.

– Что он с тобой делал? – жалобно повторила она.

Кадмил фыркнул:

– Голова в этот раз на месте. Руки-ноги – тоже. И яйца не отрезали. Но, боюсь, яйца мне ни к чему, потому что тебя сюда не пустят. Иди, Мелита. Иди к хозяину, а то не поздоровится.

– Я... – она быстрым движением смахнула волосы со лба. – Я хотела быть рядом с тобой.

– Лучше будь рядом с тем, кто тебя обратил.

Мелита прикусила губу.

– Не говори так, – попросила она.

– Отчего ж? – стоять было тяжело, Кадмил протянул руку и опёрся на дверь. – Знаешь, здесь, кажется, можно говорить всё, что угодно. Это единственное преимущество моего положения.

– Кадмил, послушай... – Мелита приблизила лицо к окошку. – Ты, верно, думаешь, что я теперь – как Локсий. Буду вертеть всеми, как хочу, и ценить только власть. Думаешь: стала богиней – забыла тебя. А я не забыла. Я найду способ тебя освободить. Обещаю. Или сама узнаю, как всё тут открывается, или Локсия уломаю.

– Не нужно его уламывать, – буркнул Кадмил. – От него надо держаться подальше. Ты к нему приблизилась совсем ненадолго – и потеряла ребёнка.