себе, оставил там вещи, вскочил в седло и, не теряя времени на переодевание, бросился на улицу Марэ-Сен-Жермен, подгоняемый желанием обнять свою любимую, такую теплую, такую нежную, и наполниться ароматом свежей розы, который принадлежал одной только ей.

Погода в эти первые дни сентября была похожа на ноябрьскую. Шел сильный дождь, и хотя расстояние было небольшое, скачки хватило для того, чтобы покрыть всадника грязью с головы до ног... Прибыв во двор, он бросил поводья выбежавшему слуге, спрыгнул прямо в лужу и помчался к лестнице, привлекаемый звуками божественного голоса и сопровождавшего его клавесина. Его появление было похоже на торнадо: внезапно наступила тишина, и головы присутствующих повернулись в его сторону. А там было с десяток человек, и все сидели в креслах, слушая молодую женщину, певшую в сопровождении д'Аржанталя... А он, разочарованный и полный ярости, резко повернулся на каблуках, готовый бежать, но песня оборвалась, и ее заменил крик:

— Вы! Наконец-то!...

И Адриенна бросилась к нему, чтобы прижаться к нему в объятиях, не обращая внимания на гостей, не боясь запачкать свое платье цвета умирающей розы. Но гости были настоящими друзьями: увидев обнимающихся влюбленных, они один за другим на цыпочках удалились. Последним ушел Шарль д'Аржанталь. Он тихо закрыл крышку клавесина, а потом со вздохом и слезами на глазах покинул комнату, оставляя себе лишь хрупкую надежду, что продолжительное отсутствие — а оно длилось почти год! — вернет ему ту, кого он не переставал любить... В комнате, полной цветов, где горел первый огонь ранней осени, Адриенна и Мориц, казалось, не видели никого и ничего вокруг себя.

* * *

Две ночи и один день, тридцать шесть часов, ушло на доказательство их взаимной страсти, а потом Мориц помчался в Фонтенбло, где должна была состояться королевская свадьба, чтобы успеть занять место в череде послов. На своих губах, в глазах и в сердце он нес Адриенну, проклиная «рутину», что оторвала его от нее. Тем не менее он не мог не быть очарован великолепием королевского бракосочетания и той атмосферой счастья, в которой все происходило. Может быть, потому что это было своего рода сказкой о Золушке...

Инфанта, на которой должен был жениться молодой король, была отправлена в Мадрид из-за болезни ее жениха, которая даже дала повод опасаться за его жизнь. Герцогу Бурбонскому, назначенному регентом, а также первому министру кардиналу де Флёри[87] было ясно, что если Людовик XV не сможет произвести на свет потомство, то корона перейдет к герцогу Орлеанскому. Но принцесса не достигла даже половой зрелости. Таким образом, нужно было вернуть ее в семью (не слишком довольную этим, конечно же!) и как можно скорее заключить союз с женщиной, способной иметь детей.

Таковых обнаружилось восемьдесят две. После вторичного отбора их осталось пять, включая Елизавету, дочь Петра Великого, но она родилась от отца-пьяницы, почти варвара, считавшегося человеком крайне неуравновешенным. Будущий жених поставил вопрос ребром: он пожелал увидеть портреты претенденток, поскольку, несмотря на свои пятнадцать лет, у него был утонченный вкус, и ему не хотелось стать обладателем «кота в мешке». И вот среди них нашлась молодая девушка, привлекшая внимание Людовика до такой степени, что он поставил ее портрет в своей комнате. Это была Мария Лещинская.

В подобной партии не просматривалось ничего блестящего. Лишенный трона король Станислав вел более чем скромную жизнь в малопривлекательном Виссембурге. Его имущество было конфисковано, помощи из Варшавы не приходило, а все бриллианты его жены, Екатерины Опалинской, были заложены ростовщику из Франкфурта.

Девушка, кстати, не отличалась потрясающей красотой, но у нее была хорошая фигура, выразительные глаза, очаровательная улыбка и ослепительный цвет кожи. А также она была полна грации, словно подогреваемой изнутри сердцем щедрым, благородным, добрым и полным естественной веселости, позволявшей противостоять превратностям судьбы. А так как, кроме этих качеств, она обладала и истинно королевской походкой и умением петь, танцевать и играть на клавесине, можно было сказать, у нее было все необходимое для хорошей жены и хорошей королевы. Людовик XV увлекся ею с того момента, когда впервые увидел ее портрет, — это будет она и никакая другая! В результате, 4 сентября, одетая в платье из пурпурного бархата с горностаевой отделкой, усеянной золотыми лилиями, Мария Лещинская стала королевой, составляя партию человеку в золотой парче и в шляпе с белыми перьями, украшенной огромным алмазом — знаменитым «Регентом»! Это был день радости, увенчавшийся ночью, после которой пара появилась на людях сияющей...

Глядя на эту яркость, на эту молодость, Мориц, наблюдавший на следующий день за Адриенной Лекуврёр и другими актерами, игравшими перед молодоженами Мольера, подумал, что это очень здорово — быть королем! Будучи незаконнорожденным, он не имел права на трон, но чувствовал, что создан для этой роли и способен сыграть ее очень хорошо. До этого ему ничего не оставалось, как бороться с ощущением своей значимости и представлять себе судьбу, достойную своих предков, — он мечтал вести людей в бой, умело управлять ими и стать великим стратегом. Теперь же он увидел, что туман, заволакивавший его будущее, стал чуть более прозрачным и показал ему намеки на будущий светлый путь...

Он принялся мечтать об этом на следующий день, рано утром, около пруда, заполненного карпами, и вдруг Адриенна присоединилась к нему — актеры размещались в дворцовых пристройках. Не желая беспокоить его в задумчивости, она подошла незаметно, но аромат выдал ее еще до того, как она успела сказать хоть слово, и Мориц обнял ее за талию, не отрывая глаз от воды. А потом он резко повернулся, и они слились в долгом поцелуе. Потом Адриенна отстранилась, внимательно посмотрела на своего возлюбленного и промолвила:

— Вы страдаете... Мне кажется, я догадываюсь, отчего.

Он попытался улыбнуться.

— Простая мигрень. Слишком много возлияний было вчера вечером, и они помешали мне присоединиться к вам...

— Не пытайтесь меня обмануть! Я знаю вас слишком хорошо, и я вас слишком люблю! Яркость этой красивой свадьбы, ее великолепие, вероятно, начали раздражать вас, но главное — это ваша королевская кровь, это она причиняет вам боль. Вы — принц без титула, но вы созданы для трона...

— Как же хорошо ты меня знаешь! — пробормотал он, погрузив губы в ее волосы и еще крепче прижав прелестницу к себе. — К сожалению, на мои вопросы нет ответов.

— Кто знает, не появятся ли они завтра? Бог свидетель, я эгоистка, и я боюсь славных приключений, которые могут отодвинуть вас от меня, но если