Командование войсками и флотом возложено было сначала на коменданта крепости – генерала Травникова, а затем на прибывшего из советской России молодого коммуниста Лепехина.

Эта государственная или, скорее, областная комбинация, имевшая уже полное общение и зависимость от правительства ДВР, просуществовала всего около пяти месяцев и пала, как это и надо было ожидать, под ударами несоциалистических группировок, объединенных давлением начавшегося в Приморье коммунистического уклона. Эти две силы временно были противопоставлены одна другой. В существовавших тогда условиях Приморья победа должна была остаться и осталась за правыми.

Владивосток. 25 декабря

С выходом в отставку, широко пользуюсь отдыхом. Большую часть времени провожу на Русском острове, который чудесен даже зимой. Сегодня надо ехать во Владивосток. Просит повидаться Кожевников – товарищ министра иностранных дел ДВР. В Чите, видимо, не теряют еще мысли вручить мне какой-то крупный пост по военному ведомству.

В 7 вечера «Стрелок» отчалил от Экипажной, еле пробивая лед. Бухта почти вся подо льдом.

У А. познакомился с П., бывшей владелицей Киндяковки (Симбирская губ.) со знаменитым «обрывом», воспетым Гончаровым в романе того же названия. П. покинула Москву в апреле 20-го года, пережила массу испытаний. Упрекает англичан (сама англичанка) за наивность и невежество в отношении России.

В городе встретил генерала Андогского. Он ждет приема у Кожевникова и сообщил, что Кожевников очень хочет меня видеть по поводу весьма важного предложения. Кожевников на днях уезжает в Читу, заместителем ему назначен Цейтлин319.

Владивосток. 26 декабря

Утром был мой заместитель по командованию генерал Травников. Жаловался на трудность своего положения – «я просто строевой офицер, а не политик». Худо то, что хотя и не политик, а уже начал сводить кое с кем личные счеты. Во время беседы подали записку: Кожевников ждет меня в 2 часа дня. Я ответил, что располагаю свободным временем только между 12 и 2 и в эти часы буду дома. Свидание не состоялось.

Вечером был в редакции «Вечера»320 на собрании кандидатов «демократического» списка в Учредительное собрание Дальнего Востока (в Чите). Опять тянут в политический омут. Знакомились с декларацией, составленной Л.А. Кролем.

Владивосток. 27 декабря

Андогский сообщил, что имел беседу с Кожевниковым по вопросу о переброске военной академии в Читу, как центрального учреждения. Обещают полные гарантии – и правовые, и материальные.

Андогский очень интересовался моим мнением, как профессора академии. Я ответил, что «сделанное предложение надо всесторонне обдумать, что же касается меня лично – я в составе академии в Читу не поеду, так как, может быть, попаду туда как член Учредительного собрания, если пройду таковым».

«Вам же самому или кому-нибудь из состава академии было бы хорошо предварительно съездить в Читу – посмотреть, что там делается». Андогский, кажется, склонен поехать лично321.

Встретил «дипломатического» представителя каппелевцев полковника Ловцевича. И у него есть вопросы ко мне. Просил разрешения посетить.

Владивосток. 28 декабря

Был Ловцевич. По его словам, армия понемногу устраивается, находит, что в ней накопилось много плевел, которые надо отмести. Хлопочет о земле для наделения личного состава армии. Мысль о замене меча плугом – мысль похвальная.

Но свежи еще раны. Они будят воспоминания и прежнюю непримиримость к большевизму. В этом источник неизбежных осложнений.

Владивосток. 29 декабря

Заходил главный начальник снабжения генерал Федоров и жаловался: «Без вас очень теснят военно-морское ведомство».

Вечером приехал Кожевников. И на этот раз, как и в первый его визит, у меня составилось о нем впечатление как об умном, дельном собеседнике. Он сообщил, что имеет депешу главнокомандующего ДВР о предложении мне сотрудничества по военному ведомству.

Я ответил, что давно отвык от сотрудничества, работая последние пять лет на крупных самостоятельных постах, а у нас самостоятельные посты заняты.

«Это ничего не значит, – заметил Кожевников, – замещение их временное, вас мы иначе и не могли расценивать».

Я очень благодарил за лестное внимание, но сообщил, что уже выставил свою кандидатуру в Учредительное собрание, отказ от которой не считаю для себя возможным.

«А по какому списку и каким кандидатом вы идете?» – поинтересовался мой собеседник. Он, как и многие, полагал меня в эсерах.

Говорили о почти катастрофическом финансовом положении. Надеется на оживление торговли с иностранцами. У Кожевникова тот же неизменный оптимизм, который так свойственен членам его партии, стоящей теперь у власти.

Владивосток. 30 декабря

Холодно. Легкий тайфун. Говорят, что это полагается перед Новым годом, особенно по старому стилю, что в действительности будто бы и было в прошлом году.

Ученые старцы, коллеги по военной академии, как оказалось, не особенно встревожились известием о возможности переезда в Читу. Наскучило колесить Россию, хочется привычной систематической работы.

Отвозил карточку Кожевникову. Он уезжает в Читу, по-видимому, замещать больного Краснощекова. О последнем пущен слух, что его не то отравили, не то он уже умер от воспаления легких.

Сменившая земское правительство новая власть во главе с В.Г. Антоновым пользовалась в первые дни своего существования, пожалуй, большими симпатиями, нежели любое из бывших до нее правительств. В сущности, все осталось по-старому. В ведомствах, которые возглавлялись теперь управляющими со значительной примесью крестьянства и деревенского учительства, рабочий аппарат оставался прежний.

Чита пыталась руководить энергичной посылкой декретов, но таковые большей частью оставались мертвой буквой в условиях Приморья. Это весьма скоро уразумели и новые министры, при всей их почтительности по отношению к ДВР.

В наиболее важной области, в области финансов, не только не удалось осуществить декрета о свободном хождении советских денежных знаков, но пришлось помириться и с дальнейшим закреплением иены и с постепенной заменой «буферок» исключительно серебром.

Последствия неудачной девальвации весьма болезненно отразились на экономической жизни края. Разорение, безработица и неосторожно начатые политические гонения быстро подготовляли атмосферу недовольства.

Роли менялись. Вместо нападения коммунистическому руководству, которое стало ясным для обывателя, приходилось переходить к обороне, нести ответственность за все недочеты и осложнения, не только свои, но и накопившиеся от целого ряда предшественников.