Су была нужна ему как воздух. Но Ван Со не мог вернуть её силой. А сама она не желала к нему возвращаться. И он лежал без сна до самого утра, комкая одеяло и до крови кусая костяшки пальцев, чтобы не сорваться и не закричать от раздиравших его противоречий и мёрзлого одиночества.

Не выдержав этой изматывающей внутренней борьбы, однажды Ван Со всё-таки сломался, дойдя до такого состояния, что уже было неважно, как она отреагирует на него Ему нужно было увидеть её, коснуться её, хотя бы поговорить, иначе он чувствовал: просто сойдёт с ума.

Днём Хэ Су будто специально пряталась от него, старательно избегая встреч, а когда он находил её, отмалчивалась и смотрела в пол.

А чёрная леденящая пустота в груди, которая теперь всё чаще давала о себе знать, захлёстывала не только его тело, но и разум, неотвратимо погружая в безумие. Так дальше продолжаться не могло, и Ван Со посреди ночи, даже не утруждая себя облачиться в верхнюю одежду, как во сне, преодолел несколько шагов до покоев Хэ Су и без раздумий толкнул дверь.

Он не сразу увидел её: она стояла у окна в полной темноте. Ни единой свечи не теплилось в её комнате, отчего выстуженные непогодой покои напоминали склеп.

Тоненький силуэт Хэ Су в белой траурной одежде, что она упрямо не снимала после казни Чхэ Рён, тускло выделялся на фоне окна, в которое стучал затяжной осенний дождь. Ночь широко раскинула свой мрачный плащ над дворцом, но Хэ Су не спала. Просто стояла. Не плакала, не убивалась. Она молча стояла, прислонившись к стене, и слепо смотрела во тьму, закаменев в своём горе.

Когда Ван Со вошёл, скрипнув дверью, Хэ Су даже не повернула голову, не вздрогнула, не вздохнула. И не подняла глаз.

Он приблизился к ней – печальной тени той, что когда-то была живым горным ручьём, переливчатым пением птиц по весне, свежим ветром с лугов…

Ван Со смотрел на неё – и у него сжималось сердце от осознания того, что сделал с ней дворец, во что он, император, заставил её превратиться рядом с собой.

А дождь всё стучал и стучал по вискам, не врачуя, а бередя незажившие душевые раны, поливая их тоскливыми слезами.

– Су… – хрипло прошептал Ван Со и сам поразился своему вдруг отказавшему голосу.

Никакого ответа.

– Су, прошу тебя, поговори со мной…

Она молчала, и Ван Со протянул к ней руку, коснулся распущенных волос, длинными прядями струившихся у неё по плечам и груди. Хэ Су больше не делала красивые причёски, не плела косы, не украшала волосы затейливыми шпильками. Ту самую, что он подарил ей когда-то как частичку своего сердца, он не видел уже очень давно и не знал, у неё ли эта шпилька вообще, цела ли, дорога ли ей, как прежде.

Недавно ему приснился странный сон, в котором Хэ Су отдала эту шпильку Бэк А. Зачем она это сделала, было непонятно. Куда дел шпильку тринадцатый принц – тоже. Единственное, что помнил Ван Со, выбравшись из серой мути сна, был её шёпот: «Передайте её…» Кому – он уже не узнал. Но весь день пристально наблюдал за Бэк А, словно ждал, что тот и в самом деле отдаст ему шпильку Хэ Су. Не отдал… И Ван Со не то чтобы забыл об этом муторном видении, просто впечатления от него вплелись в череду таких же удручающих мыслей и чувств и затерялись там. А теперь вот вспомнились. Почему вдруг?

Между тем его пальцы, смелея, погружались в волосы Су, а сам он подступал к ней вздох за вздохом, заворожённый её близостью и таким родным запахом, что его хотелось пить. И вот он уже скользил губами по её прохладному лбу, едва касаясь шелковистой кожи, по кромке волос и стрелкам бровей. Замирая от наслаждения, уловил пульс на виске, спустился вниз по щеке и вздрогнул, задев уголок губ.

Ван Со взял лицо Хэ Су в ладони, а его тело уже само прильнуло к ней. Чувствуя, как набирает силу неутолённое желание, он вдавливал её в стену, беспорядочно скользя руками по белому шёлку нижнего платья.

Ощутив мягкие губы, Ван Со со стоном приник к Хэ Су, глотая её имя…

…и понял, что она ему не отвечает.

Раньше Хэ Су мгновенно отзывалась на малейшее его прикосновение, как водная гладь – на призыв ветра: трепетно, радостно, легко… А сейчас принимала его ласки, никак не откликаясь, не поднимая рук, не открывая глаз. Её тело не реагировало на него, губы не улыбались, дыхание не вплеталось в его собственное…

Хэ Су стояла и терпела. Она всего лишь терпела его, подчиняясь его силе и власти.

Ван Со покачнулся, как от удара.

– Су, скажи, что мне сделать? – с отчаянием прошептал он, готовый на всё, что бы она ни попросила.

И обмер, услышав её надтреснутый голос:

– Вы император. Вы вольны делать, что хотите. Это ваше право.

Это касалось не только его государственных деяний и смертных приговоров, но и того, что он делал с ней сейчас. А Хэ Су оставалась безвольной и покорной. Не отталкивала его, но и не признавала. Не тянулась к нему, как прежде. Она уступала воле императора, который имел право поступать так, как ему заблагорассудится. С кем угодно. И с ней в том числе.

Хэ Су отказывалась принимать его как мужчину. Её мужчину.

Это было невыносимо. Просто невыносимо!

– Су, пожалуйста, не мучай меня так, – взмолился Ван Со, опускаясь перед Хэ Су на колени, обнимая её ослабевшими руками и пряча пылающее лицо в складках её одежды. – Поговори со мной! Скажи, чего ты хочешь?

– Я хочу, чтобы вы ушли.

– Что?

– Уходите, Ваше Величество. Оставьте меня, – Хэ Су наконец взглянула на него сухими, полными безразличия глазами. – Я боюсь вас.

Ван Со поднял на неё ошеломлённый взгляд, не веря тому, что слышит. Эти тихие слова швырнули его в тот вечер, когда он впервые поцеловал её на берегу озера Донджи. Но тогда Хэ Су сопротивлялась, вырывалась, плакала и кричала. Сейчас же она была мёртвой, неподвижной, и от этого ему стало ещё страшнее, а пустота тут же выхолодила всё внутри.

Тяжело дыша, Ван Со встал и отшатнулся.

В нём вновь вступили в борьбу два начала: светлое и тёмное, ангел и демон.

Первый буквально оттаскивал его от Су за шиворот,