— И Второе бюро никого не обнаружило в Шато-де-Винсен?

— С оружием никого, а они прочесали весь парк.

— Удивительно, — нахмурилась де Фрис. — Я была уверена — там и произойдет убийство.

— Ты уверена, и я слышал об этом плане действий прямо из уст Кенига.

— Интересно, что же случилось?

— Да все яснее ясного: они не получили окончательное «добро» и отменили убийство.

— Ты понимаешь, что мы говорим о своей собственной жизни?

— Я стараюсь относиться к этому клинически.

— Это потрясающе эффективно.

У главного входа в жилую часть здания прозвенел звонок. Лэтем сорвался со стула и взглянул на Кортленда, который кивнул, не отрываясь от телефона. Дру пересек комнату, открыл дверь и впустил Стэнли Витковски.

— Есть улучшения? — спросил Дру.

— Мы думаем, да, — ответил полковник. — Я дождусь, пока посол услышит гудок.Он должен его услышать. Кому-нибудь из вас удалось отдохнуть?

— Мне, Стэнли, — ответила Карин со своего стула. — Посол Кортленд был так любезен, что позволил нам пользоваться комнатой для гостей. Я отлично выспалась, но мой приятель не мог оторваться от телефона.

— Только после того, как ты поклялся, что он стерилен, — добавил Дру.

— Здешние телефоны не удалось бы прослушать самому Святому Петру — так его называла моя дорогая депортированная мама. Кому ты дозвонился, хлопчик?

— Мы все перезваниваемся с Соренсоном. У него тоже наметился некоторый прогресс.

— Он что-нибудь сказал о наемном убийце из Вирджинии?

— Он прижал его к ногтю. Этот сукин сын не может даже в туалет сходить без того, чтобы они не услышали.

Дэниел Кортленд повесил трубку, неловко повернулся на стуле, и вздрогнул, кивая Витковски.

— Привет, полковник, что происходит в больнице?

— Это в компетенции британской МИ-5, сэр. Пульмонолог заявил, что заметил Вудварда из Королевского хирургического колледжа, который заявил, будто министерство иностранных дел поручило ему обследовать миссис Кортленд — по вашей просьбе. Они сейчас это расследуют.

— Я с такой просьбой не обращался, — сказал посол. — Не знаю никакого доктора Вудварда, а тем более уж Королевский хирургический колледж.

— Мы знаем, — сообщил Витковски. — Наш французско-американский отряд вовремя его остановил — он уже готов был вколоть стрихнин мнимой миссис Кортленд.

— Смелая женщина. Как ее зовут?

— Московиц, сэр. Из Нью-Йорка. Ее покойный муж был французским раввином. Она сама вызвалась помочь.

— Тогда нам надо отблагодарить ее, скажем, предложить отпуск на месяц полностью за наш счет.

— Я передам ей, сэр... А как вы себя чувствуете?

— Нормально. Царапина, ничего серьезного. Мне повезло.

— Не вы были мишенью, господин посол.

— Да, я понимаю, — тихо ответил Кортленд. — Ну ладно, поговорим о делах.

— Миссис де Фрис только что выражала вам признательность за гостеприимство.

— Учитывая выпавшие на их долю испытания, они могут находиться здесь сколько угодно. Полагаю, ваша охрана на месте.

— Почти что взвод морской пехоты, сэр. Стоит парням заслышать шаги или чих, сразу выхватывают оружие.

— Хорошо. Садитесь поближе, друзья; пройдемся еще разок по фактам. Сначала вы, Стэнли. Что у вас?

— Начнем с больницы, — начал Витковски, усаживаясь на стул рядом с Карин. — Положение было пиковое: на этого британского легочного специалиста, этого Вудварда, пришло-таки подтверждение с Кэ-д'Орсей, будто бы он один из врачей миссис Кортленд. Правда, пришло оно с запозданием — сам он прибыл раньше.

— Чересчур небрежно для нацистов, — заметил Кортленд.

— Париж опережает Лондон на час, сэр, — высказал версию Лэтем. — Обычная ошибка, хотя вы правы, это небрежность.

— Возможно, и нет, — возразила де Фрис, и все посмотрели на нее. — А не появился ли у нас друг в стане английских нацистов? Как еще можно привлечь внимание к убийце, если не задержать подтверждение, когда оно необходимо, и не прислать его подозрительно поздно?

— Это слишком сложно, Карин, — возразил полковник, — и легко ошибиться. Очень уж слабое звено в цепи — агента легко бы выследили.

— Сложности — это наше дело, Стош, а ошибки-то мы как раз и ищем.

— Это что, урок свыше?

— Согласитесь, — поддержал Карин Дру, — она, возможно, права.

— Да, действительно, однако, к сожалению, пока нам этого не узнать.

— Почему? Мы тоже можем уцепиться за ниточку. Кто на Кэ-д'Орсей дал разрешение Вудварду, хоть и с запозданием?

— В том-то все и дело, что выдано разрешение офисом некоего Анатоля Бланшо, члена палаты депутатов, Моро выяснил.

— И что?

— Ничего. Этот Бланшо никогда не слышал о докторе Вудварде, и звонок из его кабинета в больницу «Хертфорд» не зарегистрирован. Более того: Бланшо всего один раз звонил в Лондон, около года назад, причем из дома, чтобы сделать ставку в Лэдброкс на ирландском тотализаторе.

— Значит, нацисты просто воспользовались его именем.

— Похоже.

— Сукины дети!

— Аминь, хлопчик.

— А мне казалось, вы говорили, будто чего-то добились.

— Да, но не с Вудвардом.

— С кем же тогда? — нетерпеливо вмешался Кортленд.

— Я имею в виду «посылочку» офицера Лэтема, доставленную во Второе бюро рано утром, сэр.

— Лютеранского священника? — спросила Карин.

— Сам того не зная, Кениг — певчая птица, — сказал Витковски.

— И что он поет? — спросил Дру, подавшись вперед.

— Арию «Der Meistersinger Traupman». Мы ее уже слышали.

— Хирург из Нюрнберга? — допытывался Лэтем. — Шишка у нацистов, о котором Соренсон разузнал у... — Он осекся, беспомощно глядя на посла.

— Да, Дру, — спокойно сказал Кортленд, — у официального опекуна моей жены в Сентралии, штат Иллинойс... Я сам разговаривал с господином Шнейдером. Старик с болью вспоминает прошлое, былые ошибки, и что бы он ни сказал, я верю — говорит правду.

— О Траупмане он, безусловно, говорит правду, — согласился полковник. — Моро встречался в Мюнхене с бывшей женой Траупмана всего несколько дней назад. Она все подтвердила.

— Я в курсе, — по-прежнему спокойно сказал посол, кивая. — Траупман осуществлял операцию «Зонненкинд» по всему миру.

— А что Клод узнал о Траупмане от лютеранского священника? — спросила Карин.

— Кениг и ему подобные в высшем эшелоне боятся его и заискивают изо всех сил. Моро сначала решил, что Траупман — основной игрок, но теперь считает его несколько другой фигурой. Траупман, по его мнению, имеет какое-то особое влияние на нацистское движение, держит всех мертвой хваткой.