– Что мы будем делать? – спросила Рамита с тревогой.

– Мы переберемся в Домус Коструо. Ни одна сила на Урте не сможет взять нашу цитадель без поддержки магов. Наш приоритет – безопасность наших семей и Моста.

– А ты не можешь в этот раз помешать рондийцам пересечь его?

Мейрос тяжело вздохнул:

– Инквизиторы контролируют и Южный, и Северный мысы, моя дорогая. Время для этого потеряно. – Он с сожалением провел рукой по своей бритой голове. – Здесь осело уже столько рондийцев, а половина гебусалимцев имеет с ними прямые коммерческие связи. Шихад угрожает им всем. Даже если бы я и мог закрыть Мост, армии Салима все равно бы зверствовали: он истребит всех, кто когда-либо имел дела с рондийцами. Это была бы кровавая баня, которой допустить нельзя. Мы должны просто это пережить, защищая тех, кого можем, и молясь о возвращении мирной торговли после того, как этот период закончится.

Помолчав, маг продолжил:

– Люди забывают о том, что для них сделал Ордо Коструо. О домах, акведуках, орденах целителей и торговле. Мост был величайшим благом, которое когда-либо видело это место, и на Юрос через него также текли деньги. Император Констант должен, в конце концов, понять, что своими священными походами он режет курицу, которая несет золотые яйца. Вульт сам признал, что эти вторжения почти довели империю до банкротства. Я уверен, что он образумится и захочет мира. Я знаю это. – Он погладил живот Рамиты. – И наши дети станут гарантами этого мира, моя дорогая жена.

Она через силу улыбнулась. Надежды мужа казались ей слепыми, но что она могла знать об искусстве управления государством? На какую-то секунду Рамите показалось, что лысая голова Мейроса стала похожа на череп. Однако затем он широко зевнул и эта голова упала ему на грудь. Вздрогнув, маг посмотрел на нее.

– Прости, моя дорогая. Я просто засыпаю на ходу. Проводишь меня до моей комнаты?

Рамита помогла ему добраться до кровати, а когда он перевернулся на бок и предложил ей лечь рядом, она сказалась нездоровой и пожелала ему спокойной ночи. Не потому, что не хотела остаться – мысль о том, чтобы свернуться под его надежным крылом и притвориться, будто все хорошо, казалась очень привлекательной. Но остаться было бы предательством – и по отношению к нему, и по отношению к ней самой.

Это человек, которого мой любовник хочет убить.

Нороштейн, Норос, континент Юрос

Майцен 928

2 месяца до Лунного Прилива

Как только отец Аларона отправился в Понт, юноша с друзьями начали систематически наблюдать за Губернаторским дворцом. Они выяснили, что Белоний Вульт появится здесь не раньше чем через две недели. Троица чувствовала себя так, словно была печально известными Каденскими Крысами, группой магов, вставших на путь преступления за полвека до этого и заставивших власти гоняться за ними по всей Бриции и всей Аргундии. «Разумеется, Каденские Крысы были чистокровными аристократами, а не шушерой вроде нас, – заметил Рамон. Он же занялся разработкой плана проникновения во дворец. «Я – силациец, – сказал Рамон. – Это должен быть я».

С верхнего этажа трактира «Веселая сорока» открывался хороший вид на задний вход во дворец. Столики у окон прекрасно подходили для того, чтобы изучать маршруты патрулирования стражников. Аларон тихо описывал то, что видел, а Рамон тайком делал заметки и рисунки на бумаге. Стол был уставлен кубками: юноши провели за ним всю вторую половину дня. В комнате верхнего этажа они были единственными посетителями, так что проститутке Присси оставалось лишь скучать в углу.

Подошедшая служанка забрала пустые кубки.

– Повторить, юные господа?

– Ммм, – пробормотал Рамон, не отрывая взгляда от своей записной книжки.

Аларон, вздрогнув, обернулся:

– А? Да, конечно.

Служанка взглянула сначала на пустые кубки, а затем на скучающую шлюху.

– Вы, парни, еще ничего не заплатили и не потратили ни монеты на Присси. Думаю, пришло время показать, какого цвета у вас деньги.

Рамон нехотя продемонстрировал золотой силацийский аурос, и девушка одобрительно кивнула.

– У тебя есть аурос? – удивленно произнес Аларон, когда служанка удалилась.

– Это силацийский аурос. Он сделан в основном из свинца. Я бы не дал за него даже рондийского серебра, но придурки этого не знают. – Рамон бросил взгляд на Присси, которая, завидев блеск золота, направилась к их столику. Ее грудь едва не выпадала из платья. – Аларон, не мог бы ты помочь этой бедной девушке? У нее развязалась шнуровка на корсаже.

Он вернулся к своим записям.

Обольстительно виляя бедрами, Присси направилась к Аларону, но тот изо всех сил старался смотреть в другую сторону.

– Ну так как? – произнесла она голосом, который, как считала девушка, был соблазнительным мурлыканьем. – Хочешь уткнуться в них носиком?

– Не хочет, – ответил Рамон, даже не взглянув на нее. – Он хранит себя для женщины своей мечты. Так жаль, что ее он не интересует. – Порывшись в своем кошельке, он извлек оттуда серебряный силацийский фоли и вложил его проститутке в руку. – Вот, возьми это и уходи. Я утрою сумму, если ты не станешь нас больше беспокоить.

– Учетвери – и договорились.

Рамон нахмурился:

– Ты хочешь, чтобы я заплатил тебе четыре фоли за то, что я не уложу тебя в постель?

Девушка пожала плечами:

– Это была твоя идея.

– Каковы твои обычные расценки?

– Три серебряных.

– То есть ты говоришь, что хочешь три за то, чтобы переспать с тобой, и четыре за то, чтобы этого не делать?

– Эм, да.

– Ладно, вот еще две. Начинай без меня. Я присоединюсь позже.

Надув губки, девушка зашагала прочь, не забыв, однако, спрятать монеты. Аларон попытался понять, кто остался в выигрыше, но сдался и стал думать о Цим.

Служанка вновь принесла напитки. Отхлебнув кислого вина и слегка поморщившись, он расплылся в улыбке. Ему явно нравилось играть в преступников.

– Кстати, Цим я интересую, – сказал другу Аларон. – Я просто жду подходящего момента.

– Ага, мечтай, долговязый. Человек на сторожевой башне стоит там до сих пор?