Ростки идей Просвещения были привнесены на континент, в частности во Францию как самой типичной формы Просвещения, Англией, в частности, книгой Франсуа Мари Вольтера (1694-1778) «Письма из Лондона об англичанах» (1732)'. Появление этой книги знаменовало собой начало философского движения, имеющего всемирно-историческое значение — движения, своеобразный наступательный порыв которого едва ли был понят в Англии, поскольку он не отвечал духу этой страны. Вольтер был призван стать и стал одним из крупнейших авторитетов французского Просвещения. «Его имя, — писал Дидро, — почитается во всех странах и будет жить во все века»[746]. Просветительские идеи были сконцентрированы и приобрели широкую известность благодаря знаменитой многотомной Французской энциклопедии, представлявшей собой реальный словарь эпохи Просвещения. Он содержал реальные сведения новейшей науки обо всех культурных нациях Европы, заложил фундамент для общего положительного образования. По своей философской позиции он основывался на принципах эмпиризма сенсуалистического толка. В Энциклопедии были помещены статьи Ф. Вольтера, Ж. -Ж. Руссо, П. Гольбаха, Тюрго, ее издателей Ж. Даламбера и Д. Дидро.

Просветители создали культ Разума, наследуя идеи Р. Декарта, Б. Спинозы, Г. Лейбница. Однако утверждаемая просветителями форма рационализма существенно отличается от рационализма XVII века. Если последний по сути своей был метафизическим рационализмом, т. е. той формой рационализма, которая утверждала, что мир познается главным образом мыслью разумного человека, получившего свой разум от Бога, то рационализм просветительский шел в своих рассуждениях уже не от разума к природе, а, наоборот, от природы к разуму, который получен человеком от природы, а затем приспосабливается к ней. Это понимание рационализма вполне согласуется с гносеологическим сенсуализмом как определяющей гносеологической парадигмой просветительского философствования: человек познает природу через органы чувств, которые она дала ему. Стало быть, рационализм XVIII века — это не безграничный, абсолютный картезианский рационализм, утверждавший абсолютное верховенство разума, его безграничную мощь и всесилие, а рационализм, ограниченный опытом. Именно такого рода рационализм проводил и отстаивал Ньютон в физике, утверждая, что понять первопричину и природу тяготения средствами механики невозможно. Вопрос о первопричинах, природе физических сил он вынес в сферу немеханическую, а именно метафизики. Дело физика как ученого не строить предположения о первопричине и природе вещей, а исходя из опыта, искать законы их функционирования, а затем подвергать их проверке. Суть этой эмпирической методологии Ньютона точно и лаконично выразил знаменитый французский математик и астроном П. Лаплас: «Путем ряда индукций подняться от явления к причинам, а затем от этих причин перейти ко всем деталям явлений»9.

Наиболее последовательно отстаивал и проводил сенсуалистическую форму рационализма главный идеолог ньютонианства французский просветитель Вольтер, который придерживался убеждения в том, что философия должна иметь эмпирико-сенсуалистическое основание. Вольтер, ухватившись за известную методологическую сентенцию Ньютона: «Гипотез я не измышляю», развил ее в не менее известный лозунг: «Физика, берегись метафизики!» Так, в «Метафизическом трактате» Вольтер писал: «…никогда не следует создавать гипотез; не следует говорить: „Начнем с изобретения принципов, с помощью которых мы попытаемся всё объяснить", но надо сказать: „Произведем точный анализ вещей, а затем попытаемся с величайшей осторожностью посмотреть, соотносятся ли эти вещи с какими-то принципам"»[747]. А Жюлъен Офрэ де Ламетри (1709-1751) в своей «Естественной истории души» (1745) не только усиленно доказывал опытное происхождение всех знаний, но и осуждал, по его собственным словам «бесполезные труды великих гениев» Декарта, Мальбранша, Лейбница, Вольфа, в которых изложены системы, представляющие собой, несмотря на свою логическую стройность, умозрительные конструкции, которые покоятся на необоснованных догадках, в то время как наука и философия должны разрабатываться лишь путем рационального осмысления фактов, установленных точно наблюдениями и экспериментами. «Нами, — подчеркивал Ламетри, — должны руководить только опыт и наблюдение»[748]. Другой известный деятель французского Просвещения Этьен Бонно де Кондильяк (1714-1780) направил локковский сенсуализм против метафизики XVII века и отверг ее как неудачный плод воображения и теологических предрассудков.

Итак, картезианскому рационализму, имевшему в своем основании дедуктивную методологию с ее метафизическими опорными точками, Просвещение противопоставило свой сенсуалистический рационализм, базировавшийся на индуктивистской методологии, острие которой было направлено против метафизики. «Истинный метод философствования, — подчеркивал Д. Дидро, — заключался и будет заключаться в том, чтобы умом проверять ум, умом и экспериментом контролировать чувства, познавать чувствами природу, изучать природу для изобретения различных орудий, пользоваться орудиями для изысканий и совершенствования практических искусств…»[749]

Общий антиметафизический настрой философов Просвещения нашел свое выражение в лаконичной формуле: «Философ — тот, кто отвергает метафизику». «Основное свойство характера философа, — по словам Дидро и Даламбера, — действовать… в согласии с разумом, который соотносит все вещи с их истинными принципами»[750]. Этой своей антиметафизической направленностью Просвещение фактически подготовило благоприятную почву для ростков позитивистской идеологии.

Таким образом, просветительский рационализм эмпиричен, точнее, сенсуалистичен. Его индуктивная методологическая интенция разрушает уже привычные для философии метафизические системы и направляет философское мышление на форму любого бытия, как природного, так и духовного. Только этим можно объяснить широту проблемного ПОЛЯ Просвещения, которое простирается от традиционных онтологических и гносеологических проблем до проблем человеческого бытия, политики, экономики, права, религии, этики.

Эмпирический, антиметафизический характер просветительского рационализма предопределил и светский характер просветительского движения, что нашло свое выражение в саркастическом высмеивании просветителями «мифов» и «суеверий» позитивных религий. В частности, Б. Фон- тенель советовал не искать в мифах ничего другого, «кроме истории заблуждений человеческого разума»[751], ибо миф есть, в сущности, объяснение природных явлений с помощью вымышленных историй.