– На час? – удивился генерал. – Это насколько?

– По-сибирски, ненадолго. Всё делалось по протекции Зубарева. А раньше братья тройкой воевали. Много укров положили, хоть и сами к этой нации причастны. У одного – крупнокалиберный пулемёт был, у другого – гранатомёт «Муха». Третий – снайпер. Стреляли из всего, где есть спусковой крючок. Илья одно время даже без руки на задания ходил. Потом нескольких пленных убил, и его в тыл отправили. Им на обмен люди очень нужны, да и слава плохая. А тут они рэкетом занялись – это по-старому так. Данью обложили всяких мазуриков. Здесь, в Питере, в аэропорту «Пулково», воровская гильдия до сих пор работает. Тоже им платит…

– Это что ещё такое? – Грачёв подался вперёд. – Расшифруй.

– А то ты не знаешь! А-а, это, наверное, к транспортникам относится. Тащат, в основном, технику – телефоны, планшеты. Они там на багаже сидят. Много народу этим промышляет. Десятки человек, не меньше – из грузового терминала. Через него идут товары из-за границы. Это ж сколько там всего вкусного лежит! Как не взять? Вот так всегда – по капельке и река вытечет.

– Очень хорошо, замечательно. – Грачёв потёр руки. – Что ещё скажешь?

Никулин пальцем подобрал крошки со стола, отправил их в рот. Так всегда поступали те, кому приходилось много голодать.

– Средства от рэкета и прочих дел идут на закупку оружия и на содержание ополченцев. Хотят снова начать наступление и освободить весь Донбасс. Если выйдет – двинуться на Мариуполь, на Херсон. Надо соединиться с Крымом и Приднестровьем. Эти три русские территории не должны быть поврозь, иначе укры легко возьмут их в блокаду. А надо хунту отрезать от Чёрного моря.

– «Нас ещё Одесса встретит, как хозяев, звёзды Черноморья будут нам сиять»? – насмешливо спросил генерал.

– А почему нет? – удивился Никулин, опьяневший от сытости.

– Потому что чужая страна, – просто ответил Грачёв. – Двадцать четыре года назад надо было думать.

– Это ещё бабушка надвое сказала, – махнул рукой Никулин. – Металлургу и прочим нужно много бабла. И оружия пока не хватает. Для того и жертвуют «братки». А те пятеро, что в Новосаратовке сидели, отказались Родину поддержать. Русский хлеб жрут, бизнес здесь делают. А табачок – врозь. Как им мозги не вправить?

– А разве Россия не помогает Донбассу? – наивно поинтересовался генерал.

– А как же? Помогает, – закивал Никулин. – Но этого мало. И потом, они же больше по части гуманитарки.

– Ой ли? – подмигнул Грачёв.

– Наверное, генерал, ты больше моего знаешь, – уклончиво ответил Кощей. – А я – человек маленький.

– Одного ты точно не знаешь, Никулин! – жёстко проговорил генерал. Его глаза полыхнули знакомым мне огнём. – Так я тебе скажу. Средства, собираемые на тот коридор до Крыма, оседают на счетах Металлурга, его свояка Улана, Глинникова и прочих. Искать их нужно в дальних оффшорах. Твоей доли там точно нет. И не на эти средства, в целом, война идёт. Они просто примазались. Так хоть ты соскеочи – ради сына. Сейчас придёт Круподёров, и ты ему всё расскажешь под протокол. Понимаю, что ты свечу им не держал, и многого не жду. А я слово даю, что устрою тебе встречу с сыном. Не подведёшь меня, так и я тебя не подведу. Не обещаю, что скоро, но устрою. А пока вот его фотография…

Генерал вынул из кармана кителя снимок, протянул Никулину. Тот набросился, как коршун на добычу, и едва не порвал фотку в дрожащих руках.

– Господи! Моя копия! Не веришь, генерал, что я такой молодец был? И анализов не надо – я. Тоже стрелял хорошо в армии. Ну, скажи на милость! Единственный сын… А я здесь сижу, и сидеть буду долго. Затянул меня Зубарев, поломал жизнь горемычную. Я ведь в рабстве был семнадцать лет. Потом шёл два года. И уже восьмой годок промышляю разбоем. А так бы… Сыну ведь тогда было уже девятнадцать. В армии служил… Э-эх, с моста бы – да в реку!.. Ведь узнает он, что я в подвале людей мучил, тюремщиком был. Хотел, чтобы и они горького хлебнули. У нас ведь и женщины сидели. Одна с ума сошла, другая удавилась. Но я их не трогал. Никогда на баб руку не поднимал. А другие – да, сильничали. Гад я, аспид последний! Они ж не виноваты, что я лакал всякую дрянь с незнакомыми…

Богдан выключил компьютер. Мы долго сидели молча. Было уже почти одиннадцать часов вечера. В разрывах облаков плыл растущий месяц. Только что прошёл короткий, но сильный дождь. Дул влажный ветер, шевелил роллеты, жалюзи. В полутьме слышалось тихое звяканье.

– Он уже дал показания, – снова заговорил брат. Перед нами мерцал монитор компьютера. – Круподёров вчера до ночи с ним сидел. Может, потом Никулин и откажется от своих слов. Для того и запись велась. В доказательство, что говорил он добровольно, не под пытками. И сын действительно есть у Никулина – я нашёл следы.

– Расскажи, как съездил! – попросила я, поглаживая руку брата. – Теперь-то, наверное, можно.

– Да ничего особенного там не случилось, – заскромничал Богдан. – Но, как ни крути, этот клубок распутали. Обошлось, конечно, дельце в копеечку! В Красноярск за свой счёт не налетаешься. Хорошо, что у этой Анны Швороб там сестра живёт. Она мне фотку племянника и подарила. А взять мальчишку в семью не смогла – времена были трудные, средств маловато. У самой трое детей, а мужа нет. До сих пор себя винит за это, хоть парень и в порядке.

– Очень рада за него! – Я вспомнила своё трудное детство. – А ещё новости есть?

– Есть. Никулин-Кощей оказался совсем не «маленьким человеком». Очень информированный кадр, доверенное лицо Металлурга. И упёртый, как все сибиряки. Круподёров это отлично знает – сам такой. Нашла у них коса на камень. А мы подошли к делу нестандартно. Дядя всегда считал, что для любого замка найдётся ключ. Надо только мозгами раскинуть. Значит, роллеты повесила? – Богдан только что их заметил. – А мы выбрали блэк-аут. Иначе спать невозможно.

– Да, как видишь. – Я щёлкнула пальцами. – Сейчас будем ужинать. Умираю с голоду!

У соседей за стеной Полина Гагарина пела «Миллион голосов». Они уже достали меня с «Евровидением» до печёнок. И я назло врубала музычку без наушников. Потом мы выходили каждый на свою лоджию и долго ругались.

– Значит, прошли твои страдания? – подмигнул брат. Я отлично поняла его намёк.

– «Как с белых яблонь дым!» – Я ничуть не слукавила. Меня действительно переполняла энергия, и хотелось свернуть горы. – Не сглазить бы… – Я поискала вокруг что-нибудь деревянное. Нашла только дверь, постучала по косяку. – Подожди немного, сейчас всё разогрею…

28 мая (день). Уже несколько дней в столице стоит запредельная жара. Позавчера я спешно прилетела в Москву, и теперь истекаю потом. Дяде позвонил его давний друг с Петровки и попросил меня в аренду. Потребовались люди для рейда на Савеловском рынке, где продавали краденое. Московскую агентуру уже знали в лицо и сразу прятались. Мы отправились вместе с Владом Брагиным, который этим раньше тоже никогда не занимался.