— Багдад! Это название мне незнакомо… — проговорил Святой Путь Из Восьми Ступеней.

— Я слышал о нем. Это большой порт, куда доставляют китайский шелк, а потом на кораблях переправляют в другие города, очень богатые. Черепица на домах блестит, словно золотая! — сообщил Кинжал Закона, для которого сливались воедино рассказы о Багдаде, Константинополе и Бейруте — самых крупных и процветающих городах на морском побережье Запада, куда направлялись все караваны, следующие по Шелковому пути.

— Должно быть, это очень далеко! — горестно воскликнул Луч Света.

— Настолько далеко, что я слышал о тех краях лишь от редких людей, которые и сами лишь слышали рассказы об этом! — вздохнул монах из Пешавара.

— Если я немедленно не отправлюсь вслед за разбойниками, никогда больше не увижу свою жену! — Луч Света с трудом сдерживал слезы.

— Умоляю тебя о прощении! — Ма-ни-па чувствовал себя виноватым во всем, что случилось, и в то же время понимал, что больше всего на свете боится теперь именно тюркютов.

— В любом случае тюркюты охотились за шелком, ты просто случайно попался им на пути! — ответил ему Луч Света, снимая тяжкий камень с сердца странствующего монаха.

Два хинаяниста из Пешавара решили вернуться на постоялый двор и провести там еще одну ночь, чтобы собраться с мыслями и за горячим чаем с мятой, к которому подавали абрикосовое варенье, обдумать дальнейшие планы. Ма-ни-па присоединился к ним, а молодой кучанец, несмотря на глубокое горе, постарался объяснить, какую роль играл в предприятии, организованном Морем Покоя.

— Сколько времени потребуется, чтобы возобновить производство шелка? — поинтересовался Кинжал Закона.

Но влюбленный думал совершенно не об этом.

— Для меня главное — вернуть мою жену! Она для меня дороже всего на свете! Мы ждем ребенка. Надеюсь, эти тюрки не причинят ей вреда… Какая беда обрушилась на нас… — пробормотал Луч Света, лицо его выражало страдание.

— Знаешь ли ты, в какую сторону поехали они? Или ты только слышал, что они говорили про Багдад? — уточнил первый помощник Буддхабадры.

— Увы, нет! Все, что я могу сказать: они направлялись на закат, — в отчаянии отозвался Луч Света.

— Должно быть, они уже далеко, у них боевые кони, быстрые, как молнии! — заметил Святой Путь Из Восьми Ступеней.

— Ом! Их кони летят, как стрелы. Ом! — подтвердил ма-ни-па, жестом показывая, как целятся по мишени.

— Если ты поможешь нам изготовить хороший шелк, мы вознесем за тебя тысячи часов молитв, обращенных к Блаженному Будде, и он обязательно вернет тебе жену! Не исключено, что тюркюты согласятся вернуть ее тебе за груз перца или рулоны драгоценных тканей… — добавил монах из Пешавара.

— Ты так думаешь? Эти дикари способны обменять мою Нефритовую Луну на перец и шелк?!

— Конечно. Шелк на рынках дороже, чем самый лучший человеческий товар. Люди-то рождаются сами, а шелк вон как трудно делать! Я считаю, что тебе следует как можно скорее наладить производство шелка, это твое единственное оружие! — заключил Святой Путь Из Восьми Ступеней.

— Мы поможем тебе. Я готов остаться здесь, пока буду нужен. Кроме того, после пережитого потрясения не следует пребывать в одиночестве, — мягко, но настойчиво произнес Кинжал Закона.

— Почему вам так нужен шелк? — внезапно спросил бывший слушатель Церкви Света, которого тронуло участие новых знакомых.

— Нам необходимо обменять его на одну важную священную реликвию, — честно, но неопределенно ответил Кинжал Закона.

— Ну что ж… давайте посмотрим… Почему бы и нет? — пожал плечами Луч Света.

Кучанец постарался отрешиться от своего горя и задумался о том, что слышал прежде про тюркютов. Эти племена тюрко-монголов, происходившие с предгорий Алтая, вторглись в Иран, затем в Согдиану, разрушая все на своем пути. Постепенно складывалась настоящая империя тюрков. У них были самые быстрые кони — выносливые степные скакуны. Такие дорого стоили и на рынках Тан. Единственные противники, сумевшие устоять перед ними, — уйгуры, не менее свирепые в бою и готовые к лишениям. На территориях к северу и западу от Китая возникли два обширных каганата — Западный и Восточный, заключившие союз с новой мусульманской династией Омейядов. В 601 году они стояли у самых ворот Чанъаня. Император предпочел откупиться и заключить шаткий союз.

С этого момента между двумя державами установился странный мир, балансирующий на грани войны. Через границу перегоняли табуны степных лошадей, выгодно продавая их в Китае, здесь же время от времени обменивались заложниками высокого происхождения. Империя Тан изо всех сил стремилась удержать под своей рукой Шелковый путь, оазисам которого непрестанно угрожали неуловимые и отлично вооруженные орды кочевников. Но нападение на Турфан отличалось от их обычного образа действий. Можно было смело сделать вывод: их не только кто-то навел на шелк, но и нанял уничтожить тайное производство, устроенное манихеями.

Луч Света отрешенно смотрел перед собой, не то погруженный в горестные раздумья, не то и вовсе утративший способность обдумывать события и реагировать. Кинжал Закона предложил ему отправиться спать, и молодой кучанец, уставший до изнеможения, покорно согласился.

Устроившись на ночь, первый помощник Буддхабадры погрузился в полусон-полуявь, заполненную мечтами. Шелк мог стать ключом ко всему: он был сокровищем, способным принести серебро и священную реликвию, власть и влияние… Не случайно в некоторых оазисах Шелкового пути, таких как Кызыл[53] или Дандан-Уйлик,[54] художники изображали на стенах гротов фигуру четырехрукого и трехглазого божества, увенчанного золотой короной, облаченного в шафрановые одежды, расшитые цветами, — этот бог держал в руках ткацкий челнок, сосуд с краской и щит. Так иллюстрировали легенду о китайской Шелковой принцессе, тайно вывезшей в оазис Хотан куколки и яйца шелкопряда. Странная фигура бога шелка отражала традиционные представления индийских и китайских алхимиков, распространившиеся среди народов Азии в упрощенном виде. Там стали поклоняться богу красильщиков и ткачей, и именно потому, что он покровительствовал изготовлению драгоценной ткани.

А теперь шелк превратился в главную, вожделенную цель и для У-хоу, и для Море Покоя, и для Луча Света, и для Кинжала Закона, хотя ими двигали совершенно разные мотивы.

ГЛАВА 37

В ГОРАХ СТРАНЫ СНЕГОВ

В сопровождении огромной желтой собаки Пять Защит брел, не обращая внимания на грандиозный пейзаж, раскинувшийся вокруг. И Лапика, казалось, разделила его настроение: она жалась к хозяину, словно искала у него защиты или, наоборот, хотела утешить. И верно, Пять Защит теперь нуждался в утешении. Вернувшись с одной из обычных прогулок с Лапикой по лесу, росшему по другую сторону горы от монастыря Самье, он с ужасом обнаружил исчезновение Умары. Обыкновенно она ждала его