он отпустил меня, сказав, что они не берут в плен никого, кроме китайцев. У них не нашлось места на конях для какого-то паршивого тибетца. Ом! Ом! — рыдал ма-ни-па, словно его смертельно оскорбил сам факт, что его не ставили вровень с представителями народа хань.

— Но что же тут удивительного: ты — тибетец, а тюркюты всегда берут в плен китайцев, которые на рынке рабов стоят дороже! Тебе же повезло! — Кинжал Закона не понимал, почему это может стать причиной такого горя.

— Но ведь это жестоко повредило моей карме! — Странствующий монах был в полном отчаянии. — Я виноват! Я побежал сразу назад… Я дурак!

В перерывах между рыданиями он поведал наконец, как угодил в ловушку, подстроенную разбойниками: они выследили его и, таким образом, без труда отыскали в большом городе тайную мастерскую манихеев по производству шелка, которая и была их целью. Нападавшие повели себя со странным ожесточением: их командир проследил, чтобы его подручные не только забрали все готовые рулоны шелка, но и не оставили ничего целого из того, что разбойникам не захотелось увезти с собой. Ма-ни-па он угрожал кинжалом, обещая рассечь лицо, что считалось у тибетцев большим позором.

— Горе мне, горе! Из-за меня погибли два невинных человека, привратники! Я никогда не осмелюсь предстать перед Пятью Защитами! Ом! Императрица У-хоу будет обращаться со мной, как с собакой, и поделом! Рамае сГампо проклянет меня! Я — ничтожный и недостойный! Ом! Меня отвергнет Авалокитешвара, всегда даровавшая мне свое покровительство! Ом!

— А ты мог бы отвести нас к главе манихейской церкви? — попросил Святой Путь Из Восьми Ступеней. — Нам нужно передать ему важные сведения.

Море Покоя принял их сразу. Он выглядел совершенно подавленным и растерянным. Разгром мастерской и теплицы, где только-только удалось наладить работу, оказался для него слишком жестоким ударом. Все планы рухнули!

Кинжал Закона вкратце объяснил ему, зачем они с товарищем приехали в Турфан.

— Да, я знаю настоятеля того монастыря, о котором ты говоришь. Мы поддерживаем добрые отношения с махаянистами, но у каждого свои дела. Не буду скрывать от вас, у меня сейчас очень тяжелые проблемы… — пробормотал старейшина манихеев, сокрушенно качая головой. — Если у меня не будет возможности изготавливать шелк, я ничем не смогу помочь вам.

— И что вы собираетесь делать, Совершенный? — осторожно поинтересовался Святой Путь Из Восьми Ступеней.

— С недавних пор императорский закон дозволяет Церкви Света исполнять культ на землях Китая. Я думаю как можно скорее перебраться в Чанъань и там добиться аудиенции у императрицы У-хоу. А там посмотрим!

Кинжал Закона чувствовал, как бодрость духа и надежды на поворот к лучшему начинают оставлять его, словно воздух покидает продырявленный мешок из свиной шкуры, какие используют в качестве плотов в Китае при переправе через Желтую реку.

— Уже поздно. Нам надо отыскать какую-нибудь скромную гостиницу, надвигается ночь, — заметил Кинжал Закона, опустошенный и обессилевший после тяжелого дня.

— Вы позволите присоединиться к вам в поисках дарующей отдых постели? Теперь я не знаю, куда направить стопы, а я так устал! — жалобно попросил ма-ни-па.

— Конечно! Миска горячей похлебки и уютное ложе пойдут на пользу каждому из нас! — И они отправились вместе.

Действующий постоялый двор нашелся на самом краю города. В общей комнате уже сидели выпивающие, стоял приглушенный гул голосов, характерный для подобного заведения. Вторжение тюркютов служило темой всех разговоров, а слуги торопливо подносили взволнованным гостям все новые кувшины рисового вина.

После бараньей похлебки с лапшой и специями глубокий сон навалился на них мгновенно, несмотря на переживания.

— Что ты теперь собираешься делать, о ма-ни-па? — спросил Кинжал Закона на следующее утро, когда странствующий монах проснулся слегка приободренным и спустился, чтобы позавтракать.

— Ом! Вернусь в страну Бод, а может, в Чанъань, чтобы предупредить Пять Защит обо всем, что случилось, — я еще не решил. Нужно найти способ исправить мою поврежденную карму, иначе мне предстоит возродиться в качестве жалкого насекомого!

— Мне кажется, ты не должен оставлять Пять Защит в заблуждении, что императрица вот-вот получит желаемый шелк от манихеев. На твоем месте я бы как можно скорее поспешил в столицу. Тогда добрая карма вернется к тебе, а дурные поступки будут стерты, — уверенно сказал Кинжал Закона.

— Ты хорошо говоришь! Благодаря тебе в моем сердце вновь затеплилась надежда, — пробормотал ма-ни-па.

Позавтракав, монахи выехали из оазиса, хотя еще не выбрали дальнейший путь.

Несмотря на разразившуюся ночью песчаную бурю, приближался очередной караван из верблюдов и конных всадников. С ним путешествовали и пешие путники, кое-кто из них вел в поводу ослов с поклажей. Животные тяжко ступали под грузом мешков с зерном и сушеными овощами, кожаных тюков с драгоценными специями Кашгара, слоновой костью из Индии, золотыми украшениями из Согда, кораллами с берегов Средиземного моря, персидскими коврами и нефритом из оазиса Хотан. Это означало, что жизнь продолжалась… Открылись лавки, на рынок стали выходить первые покупатели, уже заслышавшие, что подвозят свежий товар.

— Куда ты пойдешь? — спросил Святой Путь Из Восьми Ступеней у Кинжала Закона.

Тот задумался.

Поворачивать ли им направо, на запад, чтобы вернуться туда, откуда пришли, или же налево, то есть на восток, чтобы достичь Китая?

— Ма-ни-па! Ма-ни-па! Это я! Я здесь! — раздался внезапно взволнованный голос.

— Во имя Блаженного Будды! Ом! — воскликнул ма-ни-па, не ожидавший сейчас услышать тибетский язык. Его обветренное и выжженное до черноты высокогорным солнцем лицо засияло радостью: он узнал стройную фигуру Луча Света. Волосы юноши, отросшие и падавшие на плечи, совершенно выгорели и покрылись пылью пустыни, так что казались белесыми.

— Тюркюты выбросили меня вон! — сообщил он.

— Какое счастье! Ом!

— Но они оставили в плену Нефритовую Луну…

— Что происходит? Что он говорит? — вмешался в их беседу Кинжал Закона, не знавший тибетского, но догадавшийся, что молодой человек рассказывает нечто важное.

Луч Света перешел на китайский:

— Тюркюты целенаправленно искали шелк. Причем они думали, что его будет много. Судя по всему, кто-то сказал им, что его можно найти в теплице, где разводят шелкопрядов. Когда они обнаружили, что нет ни одного готового рулона ткани, их вождь пришел в бешенство. Но все равно странно, что он покромсал все в клочки и черепки! А отпустил он меня потому, что я не похож на китайца.

— Слава Авалокитешваре! Ом! — энергично воскликнул странствующий монах.

— Бедная моя Нефритовая Луна! — Луч Света едва не разрыдался. — Она рискует окончить дни в гареме далекого города Багдада, стоящего на берегах реки Тигр — так сказал вождь тюркютов. У него такое злое, волчье лицо и усы свисают чуть не до пояса… Они