– Жаль, что ты не брат Стаса, – вздохнула Яна. – Не увидимся больше…

– Я буду следить за твоими успехами в фигурном катании, – улыбнулся Даня, и Яна засияла.

– Я буду стараться. Вот увидишь, стану олимпийской чемпионкой! И тогда ты женишься на мне – по-настоящему, – добавила она мечтательно. – К тому времени я стану совершеннолетней и прекрасной, а эта курица состарится.

Я закатила глаза и назло ей уселась Дане на колени, всем своим видом показывая, что он – мой.

– Прилипла к нему, как репейник, – пробурчала Яна. – А вы что, настоящая пара?

Мы переглянулись. И сказали в один голос:

– Настоящая.

3.42

В результате долгих и шумных разборок семья Лиферовых в полном составе покинула коттедж Чернова – за исключением плачущей Русланы, которая, видимо, решила пойти наперекор родителям. Впрочем, и они надолго не задержались.

– Мы уедем. А вы можете пожить здесь пару дней, – устало сказал Стас Дане. – Охрану поселка предупрежу. Развлекайтесь. Да, кольца тоже можете оставить.

И мы действительно остались одни в большом и красивом доме на берегу водохранилища. Я и Даня.

– Жаль, что так вышло, – сказала я, стоя рядом с ним на застекленной террасе с видом на искрящуюся на солнце воду. – На Руслане лица не было.

– А я рад, что ее отец обо всем узнал, – признался Даня. – Таким идиотом себя чувствовал, пока притворялся Максом. Все-таки это не самая лучшая затея.

– Мне тоже было неловко, – вздохнула я. – А сегодня на маму Русланы даже смотреть стыдно было. Как думаешь, что теперь будет?

– Как знать. Не думаю, что Стас отпустит Руслану. Я бы тебя не отпустил. – Рука Дани оказалась на моем плече, и я прижалась к нему.

– Правда? – умилилась я. – Матвеев, ты бываешь таким лапочкой, что мне хочется начать бить себя по щекам – чтобы проснуться.

Я попыталась потискать его за щеки, но Даня не дался, зато умудрился взъерошить мне волосы – да так, что пришлось убегать от меня. Как дети мы носились по всему первому этажу, радуясь свободе, а потом в обнимку рухнули на диван и долго лежали вместе, смеясь и целуясь.

Ужинали мы вдвоем на все той же стеклянной террасе – Даня специально принес кресла и столик, и наблюдали за тем, как солнце плавно садится за горизонт и озаряет небо и воду.

Даня разлил по бокалам рубиновый ароматный напиток.

– За тебя, – сказал он, глядя мне в глаза – его взгляд завораживал.

– За нас, – с укоризной поправила я его. – Мы ведь, как-никак, супруги, хоть и фиктивные. Зато у меня осталось наше свидетельство о браке. Буду всем его показывать и говорить, что ты мой муж, и никто из девчонок не имеет права на тебя смотреть.

– Без проблем, Пипа, – легко согласился Даня. – Но тогда на основании свидетельства стань менеджером по моим носкам – вечно один из пары теряется… Хорошая жена должна следить за носками своего мужа!

– Я прослежу, – пообещала я, желая укусить его за «Пипу». – Пришью к ним резинки, как делают с детскими рукавицами. Ни одного не потеряешь, Клоун.

Он только смеялся в ответ, и я все отчетливее и отчетливее понимала, что Даню, как и меня, отпустило. Я надеялась, что он чувствует себя легко и свободно, а его страхи, как и мои, растворились в огне наших чувств.

Когда стемнело, мы вышли на улицу – похолодало еще сильнее, и изо рта шел пар, однако густое черное небо оставалось безоблачным, и постепенно на нем блестящими осколками проступали звезды. Мы сидели на деревянных качелях в саду и завороженно смотрели на эти звезды, как дети, ждущие, что одна из них сейчас упадет, и можно будет загадать желание.

– Поклянись, что будешь любить меня всегда. Каждую секунду, каждое мгновение, – сказала я неожиданно для себя самой. И на мгновение показалось, будто весь мир замер вместе с моим затаившимся дыханием.

– Ты уверена, что клясться обязательно? – спросил Даня.

– Не порти романтический момент! Клянись, ну же, Матвеев! – И я вытянула мизинец – как в детстве. Даня хмыкнул и повторил мой жест. Наши мизинцы переплелись, и я сказала:

– Обещаю, что буду любить тебя вечно. Столько, сколько живет Вселенная, и даже больше.

– Ты должна была поклясться! – возмутился Даня.

– Ладно-ладно, клянусь. Клянусь, что моя любовь будет вечной, как и Вселенная.

– А если она не будет вечной? – со скепсисом в голосе спросил Даня. – Знаешь, есть много теорий относительно того, каким будет сценарий развития Вселенной. Она может сжаться и схлопнуться, ее может постичь тепловая смерть, может наступить конец времени, произойти «Большой отскок» или «Большой разрыв»…

– Матвеев, не беси меня! – перебила его я. – В моей голове Вселенная – бесконечна!

– Клянусь, – отозвался он. – Ты будешь моей всегда. Что бы ни произошло. И я буду любить тебя больше….

– Больше чего? – спросила я, не понимая, почему он взял эту паузу.

– Больше всего, о чем или ком ты подумаешь.

И он коснулся моих губ своими губами, чтобы скрепить клятву поцелуем.

Этой ночью было не так много звезд, как тогда, на лесной поляне, но нам хватало тех звезд, что сияли в наших сердцах.

Если Вселенная начала свою историю из маленькой точки с бесконечной плотностью, которая вдруг начала расширяться, не означает ли это, что расширяться она тоже будет бесконечно?

Возможно, ускоряющееся расширение Вселенной будет вечным процессом.

Как и наша любовь.

Эпилог 1

В классе было светло – из каждого окна лился солнечный свет и, заливая пространство прозрачным золотом, падал на пол, парты и стулья. За эти годы, пока нас не было в школе, все изменилось, стало другим – от цвета стен и новой доски до мелочей вроде штор, плакатов и горшков с цветами; но при этом внутри сохранялось чувство, что все это безумно знакомо. Будто после долгой и трудной дороги я вернулась домой. Туда, где меня ждали воспоминания.

Я стояла в дверях и рассматривая кабинет.

Там, вокруг учительского стола, мы с Даней гонялись друг за другом, вечно крича что-то обидное и доводя друг друга до белого каления. У него были забавные вихры и горящие глаза.

Вот тут, у последнего подоконника, мы с Ленкой и девчонками собирались, шептались, делились тайнами и втайне от учителей щелкали семечки, потому что в школе это делать запрещали. Мальчишки постоянно пытались нас подслушать, но мы прогоняли их.

А вот за той партой я сидела. И Даня то и дело пулялся в меня бумажными шариками.

На мгновение мне даже показалось, что я слышу наши детские голоса, смех и крики, и улыбнулась. Хорошее было время. Мы были такими глупыми и наивными, гордыми и безрассудными, но сердца наши оставались светлыми.