– Нельзя, – покачал я головой. – Султан поднимет на уши весь город, если я не вернусь до рассвета.

– Подумаешь! – Джакобо, скорчил гримасу. – Уж один-то день без тебя как-нибудь справятся.

На этих словах итальянец едва не упал в сточную канаву и всю оставшуюся часть пути, мне пришлось тащить его на себе, проклиная чревоугодие своего друга.

Передав полубессознательного приятеля караульным у входа в лагерь и удостоверившись, что те доставили его в целости и сохранности куда следует, я продолжил свой путь, двигаясь по широкой, хорошо освещенной голубоватым светом луны, мощеной дороге.

В столь поздний час ворота Эдирне были наглухо закрыты, но фирман султана открывал любые двери в этой части суши. Оказавшись внутри, я неспешно миновал несколько городских кварталов. Свежий ночной воздух действовал отрезвляюще и когда вдалеке показались стены дворцового комплекса, мне уже стало намного лучше, и я ускорил шаг.

Внезапно, до моего слуха донесся какой-то приглушенный грохот, словно на землю упал мешок, набитый шерстью, затем позади послышались быстрые шаги.

Я обернулся, но недостаточно быстро, чтобы избежать удара в лицо. Отшатнувшись и, едва не потеряв равновесие, я схватил нападавшего за рукав, но слишком поздно заметил лезвие кинжала… Резкая боль пронзила мой правый бок, а халат в том месте быстро окрасился кровью. Я уже понял, что эту схватку мне не пережить. Вознося последние молитвы и теряя сознание, я повалился на землю. Темная фигура врага нависла надо мной, однако в этот момент, откуда-то издали раздался знакомый голос:

– Что ж ты такое делаешь-то, сукин сын!..

Это было последнее, что я запомнил прежде, чем окончательно провалиться в бездну небытия.

* * *

Спустя какое-то время я пришел в себя и с удивлением обнаружил, что нахожусь в султанских покоях. Рядом с кроватью, где я лежал, хлопотали две молодые служанки, которые то и дело смачивали бинты какой-то жидкостью из стоявших на столике пузырьков и прикладывали к моей ране.

– Лежи спокойно, Константин, – услышал я повелительный женский голос, когда попытался подняться. – Тут ты в безопасности.

Из темноты выступила женщина, удивительной красоты. Это была Гюльбахар – любимая наложница султана и мать его первенца. Она сделала знак служанкам и те, быстро удалились.

Превозмогая боль, я сумел кое-как приподняться и подсунуть под спину несколько подушек.

– Как я здесь оказался? И что со мной приключилось?

Гюльбахар опустилась на край кровати и мягко дотронулась до бинтов, опоясывающих мое тело.

– Кто-то желал твоей смерти, – негромко промолвила она, продолжая водить рукой по пропитанным мазями полоскам ткани, призванным остановить кровотечение. Несмотря не ее спокойный тон, было видно, что она переживает за меня.

– Но этого не может быть! – категорически заявил я. – Зачем кому-то убивать меня? Ведь при дворе у меня нет врагов!

– Враги есть у всех, – ответила Гюльбахар. – Особенно у таких, как мы, поднявшихся из небытия на вершины власти. Этого нам не простят никогда.

– И все же, я не просил султана ни о должностях, ни о титулах! – воскликнул я, чувствуя жуткую боль в голове (результат похмелья или удара?). – Меня не заботят дворцовые интриги!

– Достаточно и того, что Мехмед любит тебя как брата и часто прислушивается к твоим советам, – почти шепотом проговорила султанша, как будто боясь, что ее могут услышать. – Такие люди представляют опасность для очень многих.

– Но откуда вам стало известно о том, что меня хотят убить? И почему в таком случае я еще жив? – дерзко спросил я, забывая, что передо мной любимая наложница могущественного султана. Впрочем, мой вопрос нисколько не задел Гюльбахар, напротив, она вдруг посмотрела на меня с глубочайшей нежностью и состраданием.

– Дворец живет слухами и пересудами, – сказала султанша. – А у меня есть люди, которые за хорошее вознаграждение отбирают и приносят мне только самые ценные из них.

Она сделала небольшую паузу.

– А за свою жизнь благодари Юсуфа. Это он первым заметил тебя и поспешил на помощь.

– Юсуф! – изумился я, вспоминая грузного, хромого и вечно угрюмого начальника дворцовой стражи. – Надеюсь, он не пострадал?

– Он мертв, – ответила Гюльбахар, стараясь не смотреть на меня.

Мою душу вдруг наполнила невыносимая тоска. В который раз из-за меня гибли люди, которых я почти не знал. Юсуф был суровым воином и никогда не питал ко мне теплых чувств, но в минуту опасности именно он пришел на помощь, поскольку свято чтил свой долг и то доверие, которое ему оказывал султан.

– Кто же стоит за этим покушением? – тихо спросил я.

– Кто-то очень высокопоставленный. – Султанская наложница коснулась изукрашенного изумрудами браслета на своем запястье. – Возможно, даже один из визирей. Большего я сказать не смогу.

– В таком случае рано или поздно они доберутся до меня, – вздохнул я. – Бедный Юсуф, не надо было ему вмешиваться…

– Юсуф погиб и ему уже не помогут твои стенания! – в гневе воскликнула она. – Но если ты полагаешь, что смерть – это свобода и отдохновение от земных страданий, то очень сильно заблуждаешься, Константин! Господь дал тебе жизнь для того, чтобы ты прошел свой путь до конца и только ему решать, когда пробьет твой последний час! Если и теперь ты сумел выжить, то, будь добр, залечи свои раны и продолжай идти дальше!

Глаза Гюльбахар, прежде всегда такие добрые и участливые теперь пылали гневом, а от ее прежней сдержанности не осталось и следа.

– Смерть – выбор для тех, кто слаб духом, – уже тише проговорила султанская одалиска. – Гораздо сложнее выживать и бороться, когда все – и люди, и обстоятельства против тебя! Ведь это знакомо тебе, Константин, на твою долю выпало достаточно испытаний, но ты прошел через них, не изменив себе. Так не дай своим врагам повод сломать себя!

Искренние слова Гюльбахар отозвались в моей душе. Мне нечего было возразить мудрости той, что сама прошла через ад и рай, умирала и возрождалась, но сохранила в своем сердце память и боль моего народа.

– Прошу простить мою слабость, госпожа, – кротко произнес я, вновь опускаясь на подушки.

Увидев мою покорность, одалиска несколько смягчилась.

– Мне очень жаль, что я не в силах помочь тебе, Константин, – прошептала Гюльбахар, заламывая руки. – Моя собственная жизнь, как и твоя, зависит от прихоти султана. И те, кто сегодня столь ревностно исполняет мои приказы, завтра с удовольствием затянут шелковый шнурок на моей шее.

– Благодарю, вы и так сделали для меня слишком много, – с этими словами я медленно поднялся с кровати, придерживая рукой повязку на боку. – Но мне лучше уйти, иначе Мехмед может подумать…

– Султан сегодня не придет, – сказал Гюльбахар,