службы при дворе этот человек растерял остатки мужества и собственного достоинства, научился заискивать перед теми, кто стоял выше него и презирать подчиненных, однако в уме ему отказать было нельзя, и он отлично понимал, что кроме меня, его жизнь никому больше не нужна. Вся это я рассказал Гюльбахар, которая, не найдя мой выбор столь удачным, все же повелела, чтобы утром я отправил Карагеза к евнуху Нарциссу, который и поведает, что следует делать.

– Все должно произойти завтра, после заката, – напутствовала меня Гюльбахар. – Другого шанса у нас, скорее всего, не будет.

Даже надежды, которую вселили в меня слова этой женщина, было достаточно, чтобы я почувствовал себя в долгу перед ней. А долг, как известно, красен платежом.

– Вы даете мне возможность обрести свободу, – начал я, – но как я, ничтожный раб, могу отблагодарить вас?

Гюльбахар впервые за время нашего разговора опустила глаза.

– Я уже говорила тебе про Фивы, – глухо промолвила она, – с этим городом меня связывают давние и теплые воспоминания.

Она запнулась, но, быстро справившись с собой, продолжала:

– Боюсь, мне уже не суждено побывать в тех местах, но… ты ведь тоже принадлежишь к греческой земле! Как и я, ты вырос на сказаниях о древних героях и богах, слушал акритские песни[102] и печальные звуки лиры. Кто, как не ты, сумеешь понять мою боль!

Глаза султанши лихорадочно заблестели, а губы начали дрожать. На секунду мне показалось, что Гюльбахар не сумеет сдержать слез, однако она быстро справилась с собой и продолжила:

– Когда-то я обещала, что попрошу тебя об одолжении. – Она сняла с пояса меленький шелковый мешочек и протянула его мне. – Надеюсь, ты не откажешь в моей скромной просьбе.

– Все что угодно, – пообещал я.

– Много лет назад, еще до прихода турок, в Фивах жил кузнец по имени Петр. Его мастерская находится… находилась неподалеку от площади, в самом конце ремесленных рядов.

– Я помню. Вы уже говорили об этом, госпожа.

– Если он еще жив, передай это ему. – Гюльбахар указала на мешочек, который лежал на ковре передо мной. – Если спросит обо мне, скажи… а впрочем, ничего не надо говорить, быть может, он и сам все поймет.

Я аккуратно взял и спрятал посылку.

– Это все, что я могу для вас сделать?

– Есть еще один человек… – Гюльбахар прикрыла рукой глаза. Было видно, что ей тяжело говорить об этом. – Хотя вряд ли тебе доведется с ним встретиться, да и какую весть я смогу передать ему? Наверное, он уже позабыл обо мне.

Девушка как будто говорила сама с собой – взгляд ее был устремлен в пустоту.

– Милый, где же ты был, когда я в тебе так нуждалась, – внезапно сорвалось с ее уст. Услышав это, я начал беспокоиться о самочувствии госпожи, однако Гюльбахар быстро заметила мое смущение.

– Прости, это все от усталости и пустых переживаний, – сказала она, слабо улыбаясь. – Теперь ступай и не забудь о том, что я тебе сказала.

– Я буду помнить каждое ваше слово, – с этими словами я поднялся и направился к двери, однако возле самого порога замер, будто ожидая еще какого-то напутствия.

Гюльбахар подняла на меня свои блестящие глаза.

– Мне будет не хватать тебя, Константин, однако хотя бы один из нас должен обрести свободу. Прощай, надеюсь, нам уже не придется встретиться снова.

– Кто знает, госпожа, – тихо отозвался я. – Быть может, наши пути еще пересекутся.

Если бы я только знал, при каких обстоятельствах произойдет наша последняя встреча…

* * *

Весь следующий день я с нетерпением ждал, когда солнце начнет клониться к закату. Это ожидание было невыносимо, поэтому еще утром я разбудил Карагеза и повелел ему разыскать евнуха Нарцисса, а сам занялся последними приготовлениями к побегу.

Все это время мной владело невероятное волнение, и поэтому я старался воздерживаться от общения с придворными и слугами, которые могли разузнать о моем замысле прежде срока. Как назло, в этот самый день во дворец прибыл брат великого визиря и мой старый приятель – Махмуд, который решил проведать меня после долгой разлуки. Он и прежде любил подолгу беседовать со мной, но теперь, когда султан отбыл на постройку своей новой резиденции, решил провести за разговорами целый день.

Удобно расположившись в дворцовом саду, в тени пожелтевших деревьев, и пресыщаясь разнообразными кушаньями, мы стали вести беседу. Махмуд много рассказывал о своем недавнем путешествии в Малую Азию, о людях, которых там повстречал и о местах, где ему довелось побывать. Добравшись до Понтийских гор, он повернул на юг, чтобы посмотреть на развалины древних Киликийских городов. Затем, у легендарного Тарса, он двинулся обратно, посетив по пути термальные источники Иерополиса, знаменитые своими целебными водами. Сумел побывать он и в каменных часовнях Каппадокии, и вознести хвалу Всевышнему в старейших мечетях Коньи, Кютахьи и Анкары, а также навестить могилу незабвенного султана Мурада в Бурсе.

Он говорил что-то еще, но я слушал невнимательно, то и дело, с тревогой поглядывая на розовеющее небо. Махмуд, заметив мое беспокойство, сразу поинтересовался его причиной.

– Не буду лгать, друг мой, – сказал я, понимая, что, возможно, подписываю себе смертный приговор. – Ты уже однажды спас мою жизнь, тебе я вверяю ее снова.

После этого я, как на духу, рассказал Махмуду о том, что намереваюсь сделать. Выслушав мою речь, сановник не сразу нашелся с ответом. Почесывая уже седеющую бороду, он бросал на меня встревоженный взгляд.

– Ты явно тронулся рассудком, Константин! – заключил Мехмед после продолжительной паузы. – Иначе я никак не могу объяснить твой замысел! Разве может человек в здравом уме бежать от собственного счастья?

Он заглянул в свой пустой кубок и со злостью отшвырнул его в сторону.

– Ты купаешься в милости и щедрости султана. Любой на твоем месте считал бы себя счастливейшим из смертных!

Махмуд махнул на меня рукой и подозвал слуг. На мгновение мне показалось, что он хочет раскрыть мои замыслы, но сановник лишь приказал принести новый кувшин щербета.

– Ты во многом прав, Махмуд, – примирительно начал я. – Но спокойная, сытая жизнь во дворце – это совсем не то, к чему лежит моя душа! Ведь не благополучия искал я, покидая стены родного дома в Патрах, и не о богатстве мечтал, отправляясь в поход под знаменами крестоносцев! Просто меня всегда манило все новое и неизведанное! Я жажду открытий и знаний, взлетов и падений. Наконец, желаю сам выбирать свой путь и дышать полной грудью! Пойми, здесь мне не место, и для всех будет гораздо лучше, если я исчезну.

Махмуд