Однако время шло своим чередом. Один из шпионских докладов, датированный 1569 годом, упоминает о тринадцати галерах, пришедших из Алжира в качестве хараджа (tributo)[1836]; но и тут можно указать на подарки, отосланные султану с вельможами. В 1580 году приказ, поступивший бейлербеям Туниса и Триполи, а также – дефтердарам последнего и Магриба, упоминает о том, что их вилайеты уже более года не присылают по 25 000 флоринов, которые каждый из них обязан ежегодно выплачивать в казну[1837]. Спустя десять лет говорится уже о том, что баштарда с 264 гребцами доставила налог на сумму 6000 дукатов[1838]. А среди девяти эялетов, плативших сальяне и упомянутых в «Законах рода Османов» (осм. Kavânîn-i Âli ‘Osmân), произведении Айн-ы Али Эфенди (1609), указаны и три корсарских[1839].

Конечно же, экономический вклад корсаров не измерить лишь пополнением казны. Похоже, Османы поддались эпидемии взяток и пишкешей[1840], как и всех патримониальные империи досовременной эпохи. И корсарам тоже пришлось приносить подношения в империи, где каждый должен был упрочивать связи через подарки и пешкеши, если хотел завоевать благосклонность султана с вельможами и получить высокую должность. Например, в 1553 году Хайреддин, впервые попав на прием к султану Сулейману Кануни (Пышному), подарил ему вместе с гулямами [дворцовые рабы, 21 человек] и двумя евнухами много драгоценных вещей: серебряный кувшин, серебряную машрапу (вид металлической кружки); коралловую корону; пару часов и разноцветные ткани, среди которых были французский бархат, атлас, кемха [вид шелка] и сукно[1841]. Он ублажил и падишаха, когда возвратился из похода на Тунис, завоевав его в 1534 году, а затем потеряв. Едва сумев сбежать из Туниса, Хайреддин напал на Маон, захватил там 6000 рабов, а когда узнал, что Карл V возвращается в Италию, то во главе двенадцати кальетэ, полных невольников, тут же взял курс на Стамбул[1842].

По традиции за назначение на пост давались взятки высоким должностным лицам. В письме венецианского байло (1566), где говорится о переменах, связанных с восхождением Селима II на трон, упоминается и о том, что назначение в Триполи стоило Улуджу Али 50 000 дукатов, то есть около 3 000 000 акче. Эти деньги равнялись затратам на проживание одного бейлербея на протяжении целых четырех лет[1843], и половина их ушла великому визирю, другая – капудан-ы дерья. Согласно тому же письму, и Мехмед, пожелавший получить пост бейлербея в Джезайир-и Бахр-ы Сефид [вилайете Алжир], поднес Селиму 30 000 дукатов, еще когда тот был сыном шаха, а 10 000 дукатов, врученные великому визирю Соколлу, сразу же помогли ему достичь цели[1844]. Много лет спустя после этого упомянутый Мехмед, сын знаменитого корсара Салиха-реиса, попадет в плен у Лепанто и, освободившись из неволи, опять попытается дать Соколлу бакшиш в размере 30 000 дукатов, притом через испанцев[1845].

Карта 18. Балеарские острова

В любом случае Стамбул тоже получал свою часть добычи от ежегодных набегов, пускай и не напрямую. Как мы уже упоминали, доля, которую столица изымала у бейлербеев, менялась от восьмой до пятой части. Однако следует добавить, что бейлербеи были обязаны выплачивать меваджиб[1846] янычарам, и в их собственный карман мало что попадало. Как мы убедимся ниже, в XVII столетии выплачивать меваджиб придется многим из них. Некоторые даже залезут в долги, чтобы спасти свои головы, и продадут все свое имущество[1847], иных же янычары возьмут под арест, не позволив возвратиться в Стамбул[1848]. Кто-то даже принимал яд, сводя счеты с жизнью, если только это не портовые легенды, придуманные рабами[1849]. Но все-таки были и бейлербеи, имевшие прибыль именно благодаря своему посту. Не зря ведь кого-то отправляли на эту должность, а кто-то соглашался ехать за море ради нее.