Он скосил глаза в зеркало заднего вида – Катрин сидела, вернее, полулежала, откинув голову и, казалось, дремала. Они застряли в очередной пробке на Проспекте Мира и еле двигались, постепенно прорываясь в сторону Садового кольца. Казалось, она спит, но на висках ее блестели влажные нити слез. Сергей представил, как сейчас привезет ее домой, и встанет перед решающим выбором – повернуться и уйти, или остаться, и бродить по квартире в гробовом молчании, ожидая, что она сама заговорит с ним? А она, скорее всего, не заговорит, и тогда что ему останется? Снова лечь спать в гостиной, благо сдутый матрас до сих пор валялся в одном из шкафов Катрин, погребенный под кучей ее бесчисленных шмоток.

Или все же уйти, оставив Катрин одну – и тогда дороги назад уже не будет. Рыков заберет ее, и никто не встанет у него на пути. Действительно ли он готов отказаться от Катрин? Даже при условии, что она испытывает к проклятому садисту какие-то чувства? Он выдохнул «забирай ее», но готов ли он отдать? Или это просто обида, от которой он задыхается?..

– Обдумываешь, как поудобнее избавиться от меня? – услышал он тихий голос. – Не стесняйся. За три дня, что я провела одна, мне удалось свыкнуться с этой мыслью…

– Заткнись, – сквозь зубы приказал он, отчаянно пытаясь скрыть за грубостью бессилие и страх.

Она замолчала, только сжалась, словно в ожидании удара. Она закрыла лицо руками и опустила голову на колени. Так они ехали в мертвой тишине, пока она не прошептала:

– Отвези меня к маме, пожалуйста… Я не смогу остаться одна…

Он не повернул головы, но продолжал ехать по направлению к дому Катрин – еще так недавно – их общему дому. Он даже не подумал развернуться, как будто не слышал ее. Пробка почти рассосалась, и они уже скорее двигались, чем стояли.

– Я прошу тебя… Я прошу тебя, Сережа.

Когда он понял, что она плачет, было уже поздно – ее сотрясали конвульсии беззвучных рыданий:

– Я знала, тебе не нужен ребенок, – еле разобрал он, – но вот так воспользоваться смехотворным предлогом, чтобы избавиться сразу от него и от меня…

– Что, интересно, ты называешь смехотворным предлогом? Свою зацикленность на Рыкове? – он выпалил эти слова, не задумавшись ни на секунду, и только когда они вылетели, понял – произносить их не стоило. Катрин на ходу открыла дверь и выбросилась на проезжую часть…

Благословенны московские пробки! Булгаков ехал с небольшой скоростью, но он услышал, как дико взвизгнули тормоза грузовика, шедшего по полосе справа. Он вжал педаль тормоза в пол – с такой силой, что чуть не продавил днище автомобиля. Вылетев из машины, Сергей бросился к распростершейся на мокрой дороге жене.

– Катрин! – заорал он, подбежав к ней. Она лежала неподвижно, лицом вниз, темная коса змеилась по блестящему от дождя асфальту. Он перевернул ее и в свете фар проезжавших автомобилей увидел, что веки ее сомкнуты, а лоб и щеки покрыты кровавыми ссадинами.

– Дура! – закричал он в отчаянии. – Какая же ты дура!

Она на мгновение приоткрыла веки: «Ты… измучил меня…» – прошептала она и вновь закрыла глаза. Сергей осторожно ощупал ее голову – видимых травм он не заметил, но по опыту он знал, что последствия таких падений могут проявиться гораздо позже. Необходимо снова везти ее в больницу – благо, до родного Склифа всего несколько сотен метров. Он подхватил ее на руки и уложил на заднее сидение. Потом внаглую развернулся через две сплошные полосы и нырнул в ближайший переулок – он знал, как проехать быстрее.

Они все же вернулись домой, поздно ночью, после того, как в травматологии Склифа Булгаков поднял на уши все отделение, потребовал МРТ и потом вместе с дежурным врачом нетерпеливо разглядывал снимки срезов. Ничего страшного или мало-мальски тревожного он на них не увидел, но на этом не успокоился, а полчаса стоял над душой диагноста, который делал Катрин УЗИ – пока не убедился, что с ребенком все в порядке. А когда на предложение врача о госпитализации Катрин затрясла головой, он тоже сказал: «Поедем домой»…

За всю дорогу Сергей не произнес ни слова, даже не взглянул на жену. Но впустив Катрин в квартиру и заперев за собой дверь, он, повинуясь ярости, клокотавшей у него в груди и душившей уже несколько суток, схватил ее за плечи, и с силой прижал к стене. Она не сделала ни малейшей попытки освободиться, а только, не отрываясь, смотрела ему в лицо темными глазами, полными слез.

– Что смотришь? – он с трудом себя контролировал, а когда она не ответила, повторил, вернее, уже выдохнул: – Отвечай! Что смотришь?

Катрин наконец опустила взгляд.

– Смотрю на моего героя, – прошептала она с тоской, – и жду, что он сейчас меня ударит.

Сергей опомнился и отпустил ее так же резко. Она опустилась на пол, там же, у стены, и закрыла лицо руками, как тогда в машине – только бежать ей теперь было некуда.

– Ты сейчас уйдешь? – спросила она еле слышно. – Ты все же решил меня бросить? Что ты решил?

– Ты не оставила мне выбора, – он отвернулся, чтобы не видеть ее скрюченную на полу фигурку.

– Я? – Катрин была потрясена. – Я не оставила тебе выбора?

– Я могу вынести все, кроме твоего равнодушия, – словно не слыша ее, пробормотал Сергей.

– Моего равнодушия, – повторила она за ним. – Господи, да о чем ты говоришь?

Объясняться с ней было невыносимо, но он не мог просто так уйти, оставив ее на полу с таким несчастным выражением лица. Она, его жена, плакала так, что щемило сердце. Может, рассказать ей о разговоре с Рыковым? Но стоит ли вообще о нем говорить?

– Я встречался с ним, – Сергей не отрывал от Катрин тяжелого взгляда. – И он признался, что по-прежнему любит тебя.

– С кем – с ним? – тихо спросила она. Конечно же, она знала, о ком говорит ее муж, но заставила себя произнести эти жалкие слова, дабы собраться с мыслями и – потянуть время. Ее детская уловка только разозлила его.

– Перестань, ты прекрасно поняла, о ком я.

– Почему я должна оправдываться… – начала она, но встретившись с его безжизненными, почти мертвыми глазами, из синих превратившихся в черные, подавилась своим вопросом.

– Он тебя любит, – скрипнув зубами, снова сказал он. – Да как он смеет…

– Любит, – она с трудом смогла заставить себя говорить. – Он и раньше меня любил. Во всяком случае, он так говорит. Его любовь – мое проклятие. Он чуть не прикончил меня от такой большой любви. Ты считаешь, мне мало от него досталось? В чем я виновата перед тобой?

– Ты виделась с ним, – ей почудилось презрение в его голосе. – Ты скрыла от меня, что виделась с ним.

– Я не… – Катрин оборвала начатую фразу. – Да вы все с ума сошли! Сначала Орлов, потом мама, теперь ты!

– Хорошо, – Сергей опустился на пол напротив Катрин, чтобы наблюдать за выражением ее глаз. – Тогда ответь мне честно…

– Я никогда тебе не лгала, – отозвалась она.