Однако этот, неполный с нашей точки зрения, совет считал себя законным выразителем народной мысли и полномочным распорядителем всего государства, отрекшегося от изменного московского правительства. Он смотрел на свою задачу очень широко и простирал свои заботы не на одних ратных людей, но и на всю страну. Его занимала мысль дать всему государству новое верховное управление и разрешить насущнейшие вопросы текущей общественной жизни. Поэтому приговор 30 июня получил очень широкое содержание. В нем были собраны в одно уложение все частные постановления предшествующих недель и, как кажется, в том порядке, в каком они возникали в ратных совещаниях майских и июньских. Сперва изложено постановление об избрании «в правительство» Трубецкого, Заруцкого и Ляпунова и об их земельном обеспечении всей вообще подмосковной рати и прочих лиц служилого класса; за статьями же о поместьях и вотчинах дворян и детей боярских следует определение о казачьем жалованье. Далее указан порядок управления всем государством, как «строить землю и всяким земским и ратным делом промышлять». Наконец, дан указ о возвращении беглых людей к их законным владельцам, а в заключение приговора сказано, что выбранные «в правительство» лица могут быть всею землею лишены власти, если окажутся неспособными или нерадивыми. При таком порядке изложения в приговоре допущены повторения; один предмет обсуждается в нескольких статьях, и вместе с тем неполно, мимоходом. О мелочах в деле поместного верстанья говорится обстоятельнее, нежели, например, об общем устройстве центральной администрации. Этот внешний беспорядок в тексте приговора может быть объяснен всего легче именно тем, что приговор 30 июня был составлен из равновременных определений, сведенных вместе для окончательного утверждения в торжественном собрании всего ратного совета. Для большего удобства изучения следует дать свою систему постановлениям 30 июня: сначала рассмотреть статьи, относящиеся к устройству «земского» управления как верховного, так и подчиненного, затем статьи, относящиеся к устройству самой подмосковной рати, и, наконец, определения, касающиеся казачества и крепостной массы.

По точному смыслу «приговора», верховная власть в рати и всем царстве принадлежит «всей земле», олицетворяемой советом рати. «Земский приговор» этого совета имеет силу закона. По отношению к нему избранные «в правительство» бояре и воеводы суть только подчиненная власть, которой предоставлены ограниченные административно-судебные функции. В сфере управления воеводы имели лишь исполнительную власть; в сфере суда им принадлежала только «расправа всякая меж всяких людей», то есть соединенное с административной властью право суда над подчиненными людьми. Но это право, обычное в то время, не распространялось на тяжкие правонарушения, караемые смертной казнью и ссылкой «по городом» (§ 19). Без «земскаго и всей земли приговора» таких дел бояре вершить не могли. Они должны были только «про то сыскивать в правду»; наказание же определялось уже не ими одними, а «поговоря со всей землею». «А не объявя всей земле, смертные казни никому не делать и по городом не ссылать, – гласил приговор, – а кто кого убьет без земского приговору, и того самого казните смертью». Страхом смертного наказания сдерживала «вся земля» произвол своих воевод и, сверх того, грозила им «переменою», то есть отставкой, если они «о земских делах радети и расправы чинити не учнут во всем вправду и по сему земскому приговору всяких земских и ратных дел делати не станут» (§ 24). Наконец, имущественное обеспечение бояр и воевод было приведено к известной норме: им предоставлялось взять себе «боярину боярское, а окольничему окольническое, примеряся к прежним большим боярам, как было при прежних российских прироженых государях». Все же лишнее из правительственных и частных земель, что «розняли бояре по себе без земского приговору» и другим людям «роздали они ж бояре», постановлено было изъять из незаконного пользования для передачи «в Дворец» (то есть в ведение приказа Большого дворца), с целью испомещения безземельных служилых людей (§ 1). Таким образом, была поставлена в ополчении власть воевод; надобно признать, что в определении состава земского правительства и взаимных отношений его органов сказалась зрелая и точная политическая мысль.

Под руководством «всей земли» и ее бояр должна была действовать правильная центральная администрация. В опустевших и бездействовавших московских приказах, как мы знаем, уже с января 1611 года «не сидели» бояре и дьяки по той причине, что все дела в Москве вел Гонсевский с русскими «изменниками» на своем дворе. На смену этим столичным приказам в подмосковном ополчении явились свои приказы. Они возникали постепенно, по мере того как в ратном стане выяснилась необходимость упорядочить ту или иную отрасль ратного или земского хозяйства. Есть, например, отказная грамота, данная властями ополчения в июне, бесспорно ранее приговора 30 июня, и в ней указано уже на существование «в полках» Поместного приказа[221]. Между тем приговор 30 июня говорит об учреждении этого самого приказа, как о деле еще предстоящем: «А в Поместном приказе для поместных дел посадити дворянина из больших дворян, а с ним дьяков, выбрав всею землею» (§ 16, 22). Очевидно, что здесь или повторено постановление, состоявшееся ранее, или же дело идет не об учреждении, а о реорганизации уже существовавшего ведомства. Так было, вероятно, и с другими приказами, в которых нуждалась подмосковная рать. Они открывались «в полках» по мере надобности, а приговор 30 июня их узаконил и вкратце определил их ведомство и ближайшие задачи. По некоторым намекам текста разбираемого памятника можно сделать тот вывод, что в разных «полках» земского ополчения были первоначально особые приказы для поместных, разрядных и иных дел. Эти приказы выдавали от себя грамоты за печатями отдельных воевод; грамоты с печатью, например, одного Ляпунова не составляют редкости среди актов, принадлежащих ополчению. Приговор же 30 июня образовал вместо многих однородных приказов «в полкех» одни, общие для всего войска, учреждения. В этом главным образом и состояло его новшество. «Ратные всякие большие дела ведать, – гласил приговор, – в большом в одном Разряде» (§ 21); «а поместныя и вотчинныя всякия дела ведати в одном Поместном приказе, а в иных полкех поместных дел не ведати и грамот поместных и вотчинных не давати, чтоб в поместных делах смуты не было» (§ 22); «а печать к грамотам о всяких делах устроить земскую и о больших о земских делах у грамот быти руке боярской» (§ 20). Таким же порядком были устроены для всей рати и всего государства одни общие приказы Большого прихода и Четверти, в которых и должны были сосредоточиться все податные поступления с городов (§ 1, 20). «Меньшим воеводам» было воспрещено самовольно вмешиваться в дело взимания денежных сборов, как и вообще в дела местного управления (§ 20). Точно так же в одном