на ранчо «Летящая S», и там Дейя присутствовала не как журналистка – она сопровождала мужа, лорд-мэра. Сейчас ситуация другая – они беседуют не под запись. Но это своего рода репетиция настоящего интервью, которое Саския даст Дейе завтра для Би-би-си. Так что с привычкой всегда быть настороже, пожалуй, расставаться еще рано.

– Приятно освободиться от некоторых обязанностей, – с мягкой улыбкой ответила она, – но я, разумеется, не могу не думать о королеве Шарлотте – ведь все эти обязанности теперь легли на ее плечи.

Дейя едва заметно усмехнулась, слушая этот гладкий, тщательно выверенный ответ. Если она надеялась неформально поболтать, то, как видно, зря.

– Сильно отличается от британской монархии, верно? Нам нужно будет проговорить это вслух для зрителей.

– Что, традиция отречения?

– Британские монархи – за одним знаменитым исключением – никогда не отрекались от престола.

– Верно, в Нидерландах это скорее правило, чем исключение.

– Вроде как выйти на пенсию?

– Да. И некоторые уходят раньше других.

– Достаточно рано, чтобы… например, сделать другую карьеру?

– Посмотрим. Сейчас об этом думать рановато.

– Как вы полагаете, вы остались бы на троне, если бы не осложнения? Кампания дипфейков, споры вокруг геоинженерии?

– Да, почти наверняка. Меня ведь с детства готовили к этой работе. И у меня хорошо получалось. Народу – даже антимонархистам – я нравилась. Да и для Шарлотты это тяжелое бремя, она ведь еще так молода. Но когда твоя персона начинает отвлекать страну от реальных забот, пора уходить. Мне пришлось поставить Шарлотту перед выбором: мы уходим вместе и кладем конец монархии – или я передаю престол тебе. Она свой выбор сделала.

За последнюю минуту у Саскии несколько раз звонил телефон. Сообщения от Лотты. Она проверила телефон, ожидая новой отчаянной мольбы посоветовать и поддержать, но вместо этого увидела селфи, на котором Шарлотта, очень довольная, стояла рядом с невероятно красивым принцем из норвежской королевской семьи. Саския переслала снимок Дейе, и та рассмеялась.

– Кажется, королева Лотта быстро освоилась в новой роли!

Наступило короткое молчание, знаменующее смену темы. Обе женщины потягивали вино и смотрели через ровные воды Лагуны на Венецию, всего в километре отсюда.

– Ваше королевское высочество, – начала Дейя, – завтра острые темы у нас не планируются, но есть вопрос, который я не могу не задать. Это неизбежно, учитывая, кто я и где живет мой народ.

Саския кивнула. Она знала, что этой темы не избежать. Дейя принадлежит к народу сикхов. Ее дед и бабка приехали в Англию из Пенджаба. Она не религиозна – по крайней мере, не покрывает голову, – но на всех семейных фотографиях Чандов можно увидеть немало тюрбанов. Саския слышала, что на пенджаби Дейя говорит не хуже, чем по-английски.

– Я слушаю, – ответила она.

– Сейчас идет вторая неделя июля, – медленно начала Дейя. – А сезона дождей все нет. Муссоны запаздывают так надолго, что некоторые пенджабцы спрашивают себя, будут ли вообще в этом году дожди.

Саския кивнула.

– А что говорят прогнозы погоды? Я слышала, надежда есть.

– Слава богу, долговременный прогноз дает кое-какую надежду.

– Но ведь и раньше случалось, что муссоны запаздывали?

– Разумеется. Бывают и годы, когда дождей нет вовсе. Только дело не в этом. Дело в том, что люди смотрят на это… – и Дейя указала на запад, где полыхал редкостной красоты закат, – смотрят на то, что дождей все нет и нет…

– И не могут не думать о том, что одно с другим связано, – заключила Саския.

Они прошли через внутренний дворик и присоединились к Микьелю, Кьяре и Корнелии за легким неформальным ужином в бывшей монастырской трапезной. С ними сидел за столом и Марко Орсини, лидер движения «Векзиталь», которого желтая пресса порой называла «Дожем». Это был человек лет сорока, консервативно одетый, с серьезными и доброжелательными манерами, быть может, естественными для того, кто пытается продвинуть в умы и сердца сограждан идею… как минимум смелую. С собой Марко привел своего друга Пау, активиста из Барселоны – города, который, как и Венеция, искал способа освободиться от государства, куда его впихнули против воли.

Столу, казалось, не меньше тысячи лет, а блюда молекулярной кухни, поданные на ужин, готовились на оборудовании, словно попавшем сюда прямо из NASA. Стены – в тех местах, где они не были покрыты трещинами или потускневшими фресками, – украшала живопись, в основном очень старая. Можно было только воображать объем и состав всего семейного собрания! Саския заметила полотна, которые сперва приняла за искусные подражания Тициану и Тинторетто, и лишь некоторое время спустя сообразила, что они настоящие.

Более всего привлекало к себе взор полотно эпохи Возрождения, изображающее Цереру на крылатой колеснице. Богиня плодородия – та самая, от имени которой происходит слово cereals (злаки), – парила над идеализированным тосканским ландшафтом, разыскивая свою дочь Прозерпину. Саския прекрасно помнила эту историю. Горе Цереры от разлуки с дочерью, которую похитил Плутон и против воли сделал царицей подземного мира, привело к появлению времен года. От горя и гнева Цереры землю охватывает холод, увядают растения, прекращается цветение и рост. Но потом богиня плодородия смягчается – и вся зелень на земле вновь начинает цвести и давать плоды. Выбор такого полотна над обеденным столом, разумеется, был не случаен – не более случаен, чем баннер с «королевой Нижнемира».

– Интересно знать, – заговорила Саския, – что сделали бы из этого мифа древние римляне, если бы понимали, как связаны два полушария, и знали, что когда на севере зима – на юге лето? И что одно без другого невозможно?

Она рассчитывала начать этим легкую неформальную беседу, но Дейя сразу повернула разговор в ином направлении.

– Давайте прямо скажем, что вы имеете в виду, – сказала она. – Спасение Венеции от затопления может означать голод в Пенджабе.

– Вообще-то я имела в виду не это, – заметила Саския.

– Никто не хочет голода ни в Пенджабе, ни где-либо еще, – ответила Корнелия. – По счастью, такие представления ошибочны.

– Индийская Академия наук опубликовала свои расчеты климатических изменений – они говорят иное.

– В сценарии, при котором Пина2бо остается единственным местом, где идет выброс серы в стратосферу, – вступил в разговор Микьель, – и работает на максимальной мощности круглый год. Вот почему в этом году мы запускаем второй проект в Вадане. Вот почему Т. Р. начал работу на Папуа. Так появится еще одно место, в Южном полушарии.

– И чем это нам поможет?

– Установлено, что в прошлом извержения вулканов к югу от экватора приводили к усилению муссонов.

Выяснилось, что о Вадане Дейя ничего не слышала. Едва ли можно ее винить: Саския тоже ничего бы об этом не