ее избранник. Помимо отсылки к Библии, добавляющей эпизоду некоторую жутковатость (за этим в конечном счете последует изгнание из рая), это, конечно, еще и гендерная инверсия истории о Парисе, вручавшем яблоко Афродите в классической греческой мифологии. И хотя благодаря своей легендарной красоте и сексуальной привлекательности Офелия легко могла бы быть богиней, Азазелло наделяет ее субъектностью, а не объективирует ее. Очевидно, что объект здесь он, а Офелия — вершитель судеб, лицо, активно действующее и принимающее решение.

Отношения Офелии с Азазелло длились десять полных творчества лет. Офелия вдохновила Азазелло на рисование. Они вместе путешествовали в Среднюю Азию и на Западную Украину, несмотря на то что Офелия не очень любила поездки. Азазелло писал много стихов. Немногие оставшиеся от Офелии письменные источники я получила от него: стихи и рисунки среднеазиатских костюмов. Предположительно, у Офелии был огромный архив, включавший даже дневники путешествий других хиппи, которые она собирала. Этот архив полностью сгинул, поскольку ее семья фактически вымерла — не осталось ни братьев, ни сестер, никого. Возможно, есть что-то в том, что она продолжала жить лишь в записках и рисунках Азазелло, который ее так страстно любил, но при этом, похоже, жестоко обижал, распускал кулаки в гневе, когда напивался, и в конце концов бросил ради женщины помоложе, от которой у него родился ребенок. Ребенок, которого Офелия так хотела, но не смогла зачать — возможно, из‐за множества абортов, сделанных ранее. В 1990‐х Азазелло и Офелия прошли через несколько попыток излечиться от наркотической зависимости. Офелия вернулась жить к матери. После Азазелло она сошлась с бывшим мужем своей лучшей подруги Йоко — Джузи. Это он приготовил ту смертельную дозу «винта», которую она приняла у него дома. Три ее спутника, находившиеся в тот момент рядом, запаниковали, решили, что она умерла, и, вместо того чтобы вызвать скорую, отнесли тело к Москве-реке и бросили в воду. Труп нашли только три месяца спустя, он был настолько обезображен, что утопленницу пришлось опознавать по зубам. История трагической гибели Офелии — плохо хранимый в Москве секрет. Азазелло рассказал мне его при первой же встрече. Но и до этого я слышала ходившие тут и там слухи и намеки. Это все было настолько ужасно, что мне потребовалось много времени для того, чтобы связать историю смерти Офелии с ее прозвищем и восстановить невероятную картину женской власти, которая видна в истории ее жизни. Она перевернула почти все стереотипы и модели поведения не только позднесоветской жизни в целом, но и советской андеграундной жизни в частности. Она была гуру. У нее было много сексуальных партнеров. Она отказалась от привилегий, предложенных ей при рождении. Она вырвалась из добровольной клетки советской интеллигенции. Она была легендой сообщества хиппи. Она была везде — и при этом не оставила после себя никаких следов. У меня есть сшитый ею пиджак, но больше ничего из того, что она за столько лет сшила для сотен богемных молодых людей, не сохранилось. Не в последнюю очередь именно эта таинственность, окружавшая Офелию, заставила меня вернуться к теме женщин-хиппи, несмотря на то что все мои собеседники — как мужчины, так и женщины — уверяли, что на самом деле между ними «не было никакой разницы»[1077].

Ил. 83. Олеся Троянская с ребенком и мужем в своей квартире. Фото из архива А. Еганова (Музей Венде, Лос-Анджелес)

Из всех девушек-хиппи Олеся Троянская осталась для меня наибольшей загадкой — возможно, потому, что все ее близкие друзья или умерли, или находились в состоянии, совершенно неподходящем для интервью. Но ее творческое наследие сохранилось намного лучше благодаря большому сообществу, посвященному памяти русского рока. Только тогда, когда я писала эту главу, я задумалась, а принадлежит ли Олеся к этому ряду забытых девушек — лидеров хиппи. Про нее постоянно говорят во время интервью как о лидирующем голосе — в прямом смысле слова, поскольку она была талантливой певицей, исполняющей тяжелый рок. Она также в определенном смысле страдала, живя в паре с выдающейся личностью: она была женой Сергея Троянского, который совместно с Юрой Диверсантом основал пацифистскую группу «Свободная инициатива». У нее не было прозвища, она была известна как Олеся Троянская до конца своей жизни (она умерла в 1995 году в возрасте 38 лет от рака молочной железы). Примечательно, что ее подписи нет ни под одним из многочисленных открытых писем или обращений группы, хотя их подписывали почти все ее друзья. Было ли ей это не интересно или же она просто хотела дистанцироваться от слишком популярного мужа, можно только гадать. Но факт остается фактом: те, кто находился рядом с ней, помнят ее как неординарную личность, которая была не только одаренной рок-исполнительницей (особенно в составе культовой группы «Смещение»), но и прекрасной хозяйкой, окружавшей себя представителями андеграунда Москвы. В ее квартире (которая всегда упоминалась именно как ее квартира) собирались и подолгу жили поэты, рок-музыканты, диссиденты, сотрудники КГБ, хиппи, металлисты, панки, проститутки и многие другие[1078]. Йоко называла эту квартиру «настоящим Ноевым ковчегом»[1079]. Наталья Мамедова вспоминала, что Олеся вела «очень богемный образ жизни, очень богемный. У нее был флэт, где хиппи со всего мира собирались. Мы с Сережей часто там жили, часто в гости ходили. Там были полати такие, мы ночевали на них. И со всеми этими людьми общались»[1080]. Динамика отношений между женщинами-хиппи ярко высветилась в недавнем посте и развернувшейся под ним дискуссии в закрытой группе хиппи в Фейсбуке. В ходе переписки с одной более молодой хиппи, выражавшей свое восхищение Олесей, вдруг выяснилось, что, во-первых, у этой женщины был когда-то роман с мужем Олеси, Сергеем Троянским, что интересным образом — учитывая риторику свободной любви — было всеми расценено как «предательство Олеси», а во-вторых, что Олеся была весьма противоречивой фигурой. То, что хипповство не искоренило, а, возможно, (даже) обострило конкуренцию за мужское внимание, подтверждается словами Наташи Мамедовой, которая «с большим трудом могла удержать Сергея [мужа] от соблазнительной Олеси». Чем дольше продолжалась дискуссия, тем интереснее разворачивалась картина, нарушавшая тщательно поддерживавшуюся видимость гармонии. Кульминацией стало утверждение, что «из‐за бесконечных провокаций и нелюбви к женщинам с Олесей было трудно дружить». Неожиданно даже всплыла история, как Олеся поручила двум готовым на все ради нее мужчинам избить молодую соперницу. Еще