– Только очень глупые люди так думают. И что ты с этой луковкой…

– А то, что логики понять не могу! Или она у вас, в церкви, какая-то не Божья! Вот та же история христианства…

– Про крестовые походы начнешь рассказывать? – спросил отец Михаил.

– Не обязательно! Я люблю исторические книги о нашей великой Родине. И знаешь что, отец Михаил, у меня волосы дыбом встают, когда читаю, что творили наши святые! Александр Невский, красавец, братался с Батыем, тот ему помогал Русь делить, походом на брата ходил, сына сослал, вместе с татарами соотечественникам носы резал и глаза вырывал. И что? Как что – святой! За сколько луковок, интересно? Или это вопрос политической целесообразности? Ольга равноапостольная обиделась за мужа Игоря, которого древляне убили – за что, кстати? За грабеж убили. А потом хотели помириться, прислали послов, она, верная вдова, закопала их живьем. Попросила других прислать, прислали, она их в бане сожгла. Мало ей показалось, сама к древлянам отправилась, сколько смогла, людей пожгла и порезала. Результат? Святая! Канонизирована! За какие такие луковки? А Лев Толстой отечество в Севастополе защищал, великие книги написал, люди их читают и думают о душе. Это хорошо для Бога или нет? Если думать о душе? Зато он посмел что-то свое насчет религии сказать, пусть не очень умное, – анафема! Отец Михаил, ведь это ни одна голова не выдержит, чтобы понять!

– Особенно если голова пьяная, – заметил отец Михаил. – Церковь от Бога, но служат люди. А они от путаницы не застрахованы.

– То есть мухи отдельно, а котлеты отдельно? Имею право признавать хотя бы ошибки церкви? И на том спасибо! А теперь я тебе честно скажу. Знаешь, зачем я к вере хотел прибиться? Тоже надеялся на какую-нибудь луковку. Я же понимал и понимаю, что сам хорош гусь, наворовал столько – на десятерых хватит!

– А без этого нельзя было? – спросил Иванчук.

– Нельзя. Если те же луковки взять – я их десять украл, но зачем? Сожрать, что ли? Я украл, чтобы посадить и людям сотню вернуть!

– Продать, – уточнил Коля.

– Ну продать. И купить тысячу, и вырастить из них десять тысяч.

– Лук не картошка, из одной одна и вырастет, – заметил отец Михаил.

– Я же для примера!

– У тебя все для примера. А не красть луковки – никак?

– Никак! В нашей стране, вернее, в нашей системе – никак! Или надо десять жлобов прикормить, чтобы они десять бумажек подписали на покупку этих луковок! А прикормить – с каких шишей? Опять надо украсть. То же на то же получается.

– Ну все, спасибо за беседу, – поднялся отец Михаил. – Я пойду.

– Не хотите отвечать?

– Так нет вопроса, Павел Витальевич. Вернее, некорректный он. Как я могу объяснить вам про справедливость или несправедливость попадания в Царство небесное, про святость и прочее, если вы не верите в Царство небесное и святость? Я не понимаю, почему вас мучает вопрос попадания в то, чего нет.

– Три-один! – сказал Коля, на этот раз не извинившись, потому что уже довольно сильно опьянел.

– До свидания, – сказал отец Михаил.

Но вдруг улыбнулся и сел.

– Эх, простит меня матушка, надеюсь! – сказал он и выпил еще стопку. – Я, знаете ли, в школе увлекался математикой…

– И сейчас математически докажешь существование бога? – спросил Павел.

– Нет. Попробую объяснить, почему мы так плохо понимаем друг друга. Вам нужна не вера, а доказательства. Теорема. Если «а» равно, к примеру, единице, то… Ну и так далее. А у меня не так. Мне повезло, мне открылось, что «а» есть единица. Вы говорите: если «а» равно единице – и строите на этом свои рассуждения. А я говорю: «а» равно единице. Без всяких «если». Это мое убеждение, заблуждение, как хотите назовите. Но я на этом стою. И у тебя, Павел Витальевич, кстати, есть такие же твердые убеждения. Стопроцентные.

– Например?

– Например, ты стопроцентно убежден, что через минуту не умрешь. Ведь так? Даже не думая об этом, просто убежден. Так?

– Не поспоришь. Умру-то – это ясно, но не сейчас. Убедил.

– Четыре-один, – мотнул головой Иванчук. – Но минуточку! А как же у мусульман, у евреев? Бог-то один, говорят?

– Конечно. У них так же: «а» равно единице. Не «если», а сразу. Но дальше начинаются разночтения, потому что идет вторая часть. У нас: «а» равно единице, то есть Бог существует, а «б» равно, ну, к примеру, двойке – то есть, Господи, прости меня, Христу. «А» равно единице, «б» равно двойке – получаем христианство. «Б» равно тройке, то есть Мухаммеду, получаем ислам. «Б» равно Будде – получаем буддизм. Но, повторяю, без всяких «если». И как нам спорить, когда я знаю, что «а» равно единице, а «б» двойке, а вы говорите: если «а» равно единице, а «б» двойке? У вас теорема, требующая доказательств, у меня утверждение, доказательств не требующее. Вот и все. Тем более что у вас сплошь и рядом «а» равно и пятерке, и семерке, а у меня всегда единица. Всегда, понимаете? И вы либо готовы принять, что «а» имеет только одно значение, – либо не готовы. Потому что не можете или не хотите.

– То есть ислам вам ближе, чем атеизм? – спросил Павел.

– Конечно. Потому что у нас «а» общее. А у атеистов оно или каждый день разное, или они доказывают, что такого понятия вообще нет. Вот так и живем: одни по вере, другие по математике. По математике смерть вашей невесты – частный случай теории вероятности, обусловленный тысячью сошедшихся парадигм. По вере – логичное, не сердитесь на меня, событие. Имеющее смысл не только частный, но и общий. А тебя, Павел Витальевич, на самом деле интересует одно – как оправдать себя. Ты же с этим ко мне уже приходил. Ты уже тогда знал, чем все кончится. Подсказывало тебе что-то, и я даже знаю что.

– Шесть-ноль! – сказал Коля, сбившийся со счета. – Но я про общий смысл частной смерти не понял. Может, все-таки растолкуете?

– Нет, простите. Уже не могу задерживаться. И вообще, у вас близкий человек умер, а вы, вместо того чтобы погоревать, начали какую-то байду разводить. Это даже для атеистов нехорошо. Впрочем, скорее всего ошибаюсь, вы как раз от горя. Простите меня.

И с этими словами отец Михаил вышел, стараясь не выглядеть торопливым, хотя его что-то словно выталкивало отсюда, хотелось бежать без оглядки. Но нельзя. Надо терпеть.

__________

__________

____ ____

__________

__________

____ ____

Положение ваше запутано. Не позволяйте уговорить себя на такие действия, которые считаете неуместными и ошибочными.

Следователь районной прокуратуры Центрального района Герман (Гера) Рябинский был самым молодым, можно сказать, юным кадром, но именно ему поручили вести дело по факту инцидента на свадьбе, то есть убийства Дарьи Соломиной и сопутствующего злостного хулиганства Ильи Немчинова, получившего при этом касательное огнестрельное ранение в виде незначительного ожога кожи. Кому-то из более опытных и солидных повезло оказаться в отпуске, кто-то вдруг взял больничный, а кто-то сослался на страшную занятость. Гера догадался, что никому не охота связываться с историей, в которой замешаны Костяковы. С одной стороны, картина происшедшего простая и прозрачная, да и свидетелей куча, с другой – шут их знает, какой изнанкой захотят выворотить дело Костяковы, можешь попасть в двусмысленное положение.