Петр, естественно, остался на месте, тогда Немчинов сам подскочил и, встав на цыпочки, держа саблю наотмашь, левой рукой стукнул кулаком по темечку Петра. И отскочил.

Ничего себе, подумал Сокольков. Такая чушь ни в какой жанр не влезет!

А Немчинов то ли совсем опьянел, то ли обезумел. Он бросился к Даше с криком:

– Девушка! Невеста! Даша! Возьми это – и покроши всех этих паразитов! Прошу тебя! А то я тебя сам убью, чтобы никому не досталась. Люблю тебя, Даша!

С занесенной саблей он быстро шел к Даше, но на его пути встал Павел Витальевич.

– Уйди, зарублю! – закричал Илья.

И тут появился Шура.

Он ненадолго отлучался, потому что во дворе вдруг разом включилась сигнализация нескольких машин. Он хотел узнать, в чем дело.

(Причина на самом деле было простой: шли мимо поместья Костякова какие-то подростки, один сказал, что через такой забор и камень не перебросишь, второй возразил и доказал делом: нашел обломок кирпича, кинул. Кинул и второй, и третий. И убежали. Камни угодили в машины, вот те и завыли истерично электронными голосами.)

Шура, войдя и увидев, что происходит, что сабля уже занесена над головой хозяина, выхватил пистолет и направил его на Илью. Павел Витальевич увидел это, крикнул:

– Не надо! – одновременно отталкивая Немчинова.

Но Шура уже выстрелил. Пуля, задев касательно бок Немчинова, попала в сидевшую Дашу, которую Шура из-за Немчинова до этого не видел. Дашу отбросило в сторону, на Раду (выстрел был сбоку). Рада держала ее руками, чтобы совсем не упала (мимолетно подумала, упрекнув себя тут же в дурацких мыслях, что об этом даже в журнале не напишешь – не поверят, а если и поверят, комментариев будет немного, занимательные пустяки, как правило, вызывают жаркие споры, случаи же трагические остаются без внимания – спорить не о чем).

Немчинов уронил саблю.

Шура стоял, опустив руки, не понимая, что произошло.

Павел дотронулся до Даши, ему казалось, что она от страха упала в обморок, никаких повреждений не было видно. Он хотел усадить ее прямо или уложить, взял под мышки, и тут почувствовал – горячо. Он поднял руку Даши и увидел, как расползается сбоку, слева, где сердце, красное пятно, становясь на глазах все больше и больше. И Павел почему-то сразу понял – всё.

А Сокольков подумал: нет, это даже для мыльного сериала не годится, too much[13]. Разве только для индийского кино – если героиня оживет, споет красивую песню красивым голосом, с красивыми телодвижениями, и опять умрет.

__________

____ ____

__________

__________

____ ____

____ ____

Вы очень нервничаете по поводу некоего неприятного события.

О смерти невесты на свадьбе писали и все местные издания, и центральные, и, конечно, Интернет. Рада ошиблась: на волне любопытства ее свидетельства как участницы оказались востребованными, она наконец попала в кои-то веки не просто в топ, а в первые строки многих топов, составляемых по разным показателям и критериям. Триста комментариев и около пяти тысяч посетителей набралось только за первый день. Рада едва успевала отписываться (неизменно при этом добавляя, что сожалеет о гибели своей юной и красивой мачехи, которая любила ее отца и которую любил он); в отдельной ветви дискуссии бурно обсуждалась тема мезальянса. Что интересно, большинство юзеров мужского пола относились к неравным бракам (имея в виду разницу и в возрасте, и материальном положении) резко отрицательно, а юзеры женского пола резко положительно. Это понятно: мужской пол в Интернете преимущественно молод и беден (особенно в такого рода сообществах – не деловых, а так, потрендеть), он видит, что его тут всерьез не рассматривают, и злится, а женский пол по своему обыкновению – дразнит.

Все в Сарынске гадали – что будет, чем кончится?

Убил-то охранник жениха, убил, защищая Костякова, имел право (иначе зачем ему пистолет выдали?). Правда, попал в невесту, а не в нападавшего, но мало ли что в горячке бывает! Убийство по неосторожности, это даже юридически неграмотные люди знали, услышав эту и другие формулировки в многочисленных телевизионных судебных шоу. Если Костяков-старший упрячет охранника в тюрьму, будет логично: Шура его невесту убил. Если не упрячет, тоже логично: все-таки Шура его охранник, своих принято защищать.

Многие склонялись к мысли, что инцидент постараются затереть, замять, выставить как трагический, несчастный случай. Потому что все иное Костяковым – невыгодно.

Говорили и о Немчинове. Вот его, были все уверены, обязательно посадят. И за нападение с холодным оружием, и за недавнюю газетную статью, и за то, что раскрыл тайну Костяковых. В том, что все было именно так, что братья хотели убить Леонида, а потом передумали и приказали ему исчезнуть и раствориться, не сомневался теперь никто. За исключением тех, кто любил экзотику и досочинил: да, велели исчезнуть, а потом все-таки еще раз его настигли и окончательно убили.

Дашу для похорон на то кладбище, которое Сторожев в разговоре с Костяковым-старшим назвал «курятником», привезли рано утром из морга при УВД, а не из городского, хоронили почти тайно. Присутствовали всего несколько человек: Павел Витальевич, Максим, Коля Иванчук, Сторожев с Наташей, Егор, Рада, Тимур Саламович, несколько бывших одноклассниц Даши, еще кто-то… То есть люди безобидные и понимающие особость ситуации. Максим предварительно объяснил всем приглашенным (особо – Иванчуку, которого нельзя было не позвать), что еще один скандал совсем ни к чему, тем более на похоронах. Поэтому не было Володи, он узнал позже, не было многих других, кто хотел проводить Дашу в последний путь.

– Хороним, как прячем, – сказал Павел Витальевич, но понимал, что иначе нельзя.

Он накануне звонил отцу Михаилу, просил об отпевании – желательно на дому: в церковь наверняка набьется лишний народ, пронюхав о событии. Отец Михаил категорически отказал: церковь некрещеных не отпевает ни в храме, ни в каком ином месте.

– Хоть какую-нибудь молитву поминальную тогда можно заказать?

– Извините, нет.

– Что ж я, и свечки поставить не могу?

– Можете частным порядком. Мало ли кто ко мне в церковь приходит и свечи ставит. Я их не спрашиваю, крещеные или нет.

Павел Витальевич нашел выход: заказал панихиду в церкви при кладбище. Там о конфессиональной принадлежности усопшей никто не спросил. Перед погребением занесли гроб в церковь, поставили на табуретки, но служба не начиналась, будто чего-то ждали.

Тут в дверях показался еще один гроб, несомый скорбящими родственниками. Максим кинулся к ним:

– Куда? Не видите, тут занято!