— Да, мисс? Чем могу помочь? — У него был тенор, и звучал голос очень меланхолично, но в нем не слышалось ни тени упрека. Он не будет ругать меня. Он не из тех, кто судит.

И Норма Джин заговорила — с детской непосредственностью, торопливо, заикаясь:

— Я… я… мне так жаль, м-мистер Генри! Вижу, вам выбили в-витрину, да? Это было ограбление? Наверное, ночью? Просто я ж-живу здесь, неподалеку, и я… как-то р-раньше не замечала, что витрина разбита.

Мистер Генри, мужчина с печальными глазами и неопределенного возраста, но уж, на взгляд Нормы Джин, явно не молодой, ответил ей горькой полуулыбкой.

— Да, мисс. Вы совершенно правы. Это произошло прошлой ночью. К сожалению, у меня здесь нет сигнализации. Просто не подумал, что кому-то может прийти в голову воровать игрушки.

Норма Джин крепко стиснула дрожащими руками сумочку с плюшевым тигренком. И сказала:

— Н-надеюсь, не слишком много забрали?

Генри с плохо скрываемой скорбью ответил:

— Немало, уверяю вас, мисс.

— О! Мне очень жаль!

— Забрали, сколько могли унести, причем самые дорогие и лучшие игрушки. Деревянный паровоз ручной работы, куклу в натуральную величину. Куклу ручной росписи с настоящими человеческими волосами.

— О! Мне очень жаль!

— Ну и еще кое-что, помельче. Плюшевых зверьков, которых шьет моя сестра. Она, между прочим, слепая. — Произнес это Генри со сдержанной страстностью и смотрел при этом на Норму Джин так, как может смотреть только актер на зрителей, отделенных от него огнями рампы.

— О? Вот как? Слепая?.. У вас слепая сестра?

— Да, и она очень одаренный человек. Шьет чудесные игрушки на ощупь.

— И их тоже украли?

— Да, ровно пять штук. Плюс еще кое-какие мелочи. И витрина разбита. Я объяснил все это полиции. Но они, похоже, не горят желанием разыскивать воров. Я, во всяком случае, не слишком надеюсь, что их поймают. Трусы!

Норма Джин так и не поняла, к кому относится это последнее замечание Генри — к ворам или полиции. И нерешительно спросила:

— Но вы, наверное, застрахованы?

Генри с вызовом ответил:

— Да, мисс, застрахован! Уж будьте уверены! Я, конечно, дурак, но не до такой же степени!

— Ну, тогда… в-все хорошо.

— Да. Хорошо. Однако это ничуть не уменьшает шок, который испытали мы с сестрой, а также не способствует укреплению моей веры в человеческую порядочность.

Норма Джин вынула из сумки маленького полосатого тигренка. И, стараясь не замечать, как смотрит при этом на нее Генри, произнесла торопливо:

— Вот… я нашла это в проулке, прямо за моим домом. Я тут живу. Неподалеку, за углом. Наверное, это ваша?

— О, да, моя.

Генри смотрел на нее, рассеянно моргая. И его доселе бледное, пергаментное лицо вдруг начало наливаться кровью.

— Я н-нашла его. На земле. Так и подумала, что это, наверное, ваше. Но мне хотелось бы купить тигренка. Если он, конечно, не очень д-дорогой.

Генри молча смотрел на Норму Джин еще с минуту. И ей никак не удавалось представить, о чем он думает в эту минуту. Но ей казалось, ему хочется прочитать потайные ее мысли.

— Полосатый тигренок? — пробормотал он наконец. — Да, моя сестра специализируется как раз на таких.

— Он немножко запачкался. Вот почему я хочу его купить. Просто потому, — Норма Джин издала неуверенный нервный смешок, — что вы, наверное, не сможете его теперь продать. К тому же он такой симпатичный.

Держа маленького полосатого тигренка обеими руками, она поднесла его поближе к Генри, чтобы тот мог разглядеть. Норма Джин стояла у самого прилавка, примерно в футе от него, но он не сделал ни единого движения, не попытался взять игрушку из ее рук. Лишь безмолвно шевелил губами, как будто обдумывал что-то. Он был ниже Нормы Джин на несколько дюймов, маленький человечек с черными глазками-бусинками, оттопыренными ушами и острыми локотками.

— Вы добрый человек, мисс. У вас золотое сердце. Я отдам вам этого тигренка за… — Тут Генри задумался и улыбнулся, и было заметно, что улыбка у него теплая и искренняя. И еще было заметно, что Норма Джин показалась ему совсем молоденькой, лет двадцати с небольшим, и что он, по всей видимости, принял ее за начинающую актрису или танцовщицу. Хорошенькую, но ничем особенно не примечательную девушку с круглым невинным личиком и светлой кожей, не испорченной макияжем. В туфлях без каблуков она походила на мальчишку, если б не пышный бюст. На его взгляд, ей явно недоставало уверенности в себе и эффектной внешности. Таким, как она, в шоу-бизнесе не преуспеть. — За восемь долларов. А так он стоил десять.

Должно быть, Генри совсем забыл о маленьком ярлычке, что был прикреплен к тигренку. На нем карандашом была выведена цена: 8.98.

Норма Джин с облегчением улыбнулась и быстро выхватила из сумочки кошелек — словно боялась, что он передумает.

— Нет-нет, мистер Генри! Огромное вам спасибо. Но эта игрушка предназначается моему первому ребенку, и я хочу заплатить за нее полную цену.

Норма Джин будет помнить это всегда.

Они отправились на одну из ночных прогулок. Романтических ночных прогулок по южной Калифорнии, в самом конце лета. В лимонно-зеленом «кадиллаке» с широко ухмыляющимся хромированным передним бампером и задними крыльями, напоминающими плавники. Точно рыба или быстроходная лодка, разрезала эта машина своим бампером и задними крыльями воздушные волны, чередования света и тени. И в ней Касс Чаплин, Эдди Дж. и Норма Джин. И они так любили друг друга! От беременности Норма Джин еще более похорошела: кожа так и светилась, глаза сияли — яркие, ясные и такие умные. Ее беременность повлияла и на этих двух красивых молодых людей, они казались еще красивее. Казались более таинственными, загадочными. И никому не дано было разгадать эту их тайну, ну, разве что они сами захотели бы раскрыть ее. Разве что Норма Джин вдруг захотела бы раскрыть ее. И еще все трое пребывали в мечтательном и несколько заторможенном состоянии, предвкушали таинство рождения. Обменивались многозначительными взглядами и громко смеялись. Неужели это правда? Да, все правда, все так оно и есть. Это реальность, реальность!

— Это вам не кино, — говорил Касс. — Это настоящая, реальная жизнь. — Эдди Дж. вступил в Общество анонимных алкоголиков, что заставило Касса призадуматься. То был серьезный, ответственный шаг, человек отказывался от спиртных напитков! Но что, если он до сих пор сидит на наркотиках? Тогда, выходит, он обманывает и других, и себя? На что Эдди Дж. резонно заметил, что всегда успеет вскочить в последний вагон, как в свое время сделал его старик, причем не раз, а много-много раз. Вот такие дела! И с мрачным недоумением добавил при этом:

— Я моложе не становлюсь. И здоровее — тоже.